Спасти Рашидова! Андропов против СССР. КГБ играет в футбол - Федор Раззаков

— Сегодня в ГУМе выбросили на прилавок венгерские батники по двадцать пять рублей за штуку, поэтому такой ажиотаж, — объяснил, происходящее на экране Котов. — Судя по всему, Литовченко специально выбрал этот отдел — в такой толкучке легко пересечься с «контактом».

— Откуда же он узнал, что в это время будет модная распродажа? — удивился Григоренко.

— Она длится уже не один день, Григорий Федорович, — объяснил Котов. — Вчера, например, продавали югославские батники за двадцать два рубля, и людей было не меньше. Видимо, люди, которые назначали ему встречу, прекрасно об этом знали.

Пробыв в отделе около десяти минут, но так ничего и не купив, Литовченко выбрался наружу и, спустившись вниз, покинул магазин, направившись к месту работы — на площадь Дзержинского.

Когда экран телевизора погас, Григоренко перевел взгляд на собеседника и спросил:

— Ну, и что мы имеем — контакта не было?

— Судя по всему, нет, — ответил Котов, извлекая кассету из видеомагнитофона. — Видимо, что-то их спугнуло.

— Кого это их? — не сводя взгляда с подчиненного, задал очередной вопрос шеф контрразведки.

Вместо ответа Котов вставил в видеомагнитофон другую кассету и вновь включил запись, сопроводив ее пояснением:

— Сегодня глава узбекского представительства в Москве Эркин Турсунов тоже был в ГУМе в то же самое время, что и Литовченко. Вот видите, Турсунов выходит из представительства и пешком идет по Пречистенской набережной и выходит на другую набережную — Кремлевскую.

На экране было видно, как мужчина в светлом костюме не спеша идет по улице, наслаждаясь прекрасным солнечным днем. С Кремлевской набережной он вскоре свернул налево — к Васильевскому спуску, после чего обогнул с правой стороны Храм Василия Блаженного и вышел к ГУМу. Войдя в магазин, он зашел в один из отделов на первом этаже.

— Здесь он купит себе часы марки «Победа», — объяснил суть происходящего Котов.

Произведя покупку, мужчина спрятал коробочку с часами во внутренний карман пиджака и поднялся на второй этаж, где в это время в отделе рубашек во всю царил ажиотаж. Однако войти внутрь мужчина не решился и направился к противоположному выходу из магазина — со стороны Исторического музея. И в это время Котов остановил запись, зафиксировав ее на одном из эпизодов и снова выступив с пояснениями:

— Вот видите, Турсунов и Литовченко пересеклись на втором этаже, двигаясь навстречу друг другу в разных направлениях.

Григоренко слегка подался вперед и, действительно, узнал в одном из мужчин в толпе знакомое лицо — это был Литовченко. А Турсунов в этом эпизоде был зафиксирован видеокамерой «наружки» со спины.

— И правда, Литовченко, — откидываясь на спинку стула, произнес Григоренко. — Однако контакт между ними не зафиксирован.

— Тактильный нет, но визуальный вполне мог иметь место, — возразил Котов.

— Но вы ведете Турсунова вот уже много дней и ни разу он не был заподозрен ни в чем подозрительном, — продолжал сомневаться шеф контрразведки.

— Значит, сейчас время для этого пришло.

— Для чего? — вскинул брови Григоренко.

— Для чего-то серьезного, причем ради этого понадобилось бросить в дело человека, который до этого ходил в «спящих».

Аргументов, чтобы возразить против этого, у Григоренко не нашлось. После короткого молчания он объявил:

— Надо снимать наблюдение с Бородина и плотно заняться Литовченко.

— А что с Севруком — тоже отзывать? — задал резонный вопрос Котов.

Шеф контрразведки опять на какое-то время ушел в себя, после чего ответил:

— Нет, пусть работает дальше — отработаем это направление до конца.

Когда Богдан Севрук, вернувшийся по приказу руководства из Киргизии в Москву для продолжения поисков, пришел в нужное хранилище и изложил перед архивистом свою просьбу, тот спросил:

— А какое именно училище во Фрунзе вас интересует?

— Точно я не знаю, оперирую только временем — лето-осень сорок первого года.

Услышав это, архивист подошел к одному из шкафов у стены и стал медленно просматривать соответствующие карточки, сопровождая эти поиски рассказом:

— В связи с нехваткой в составе действующей армии военнослужащих различных специальностей, на территории Среде-Азиатского военного округа были развернуты в спешном порядке многочисленные профильные военные учебные заведения для подготовки как младшего командного состава, так и подготовки офицеров-специалистов. Ускоренный период подготовки составлял шесть-восемь месяцев, иногда и один год. Эти училища готовили сержантов — командиров отделений по шестимесячной программе, офицеров (младших лейтенантов) — по десяти-двенадцатимесячной. Действовало это до конца сорок пятого года — то есть, до Победы.

Наконец, архивист нашел то, что искал, и сообщил Севруку необходимую информацию:

— В интересующий вас период во Фрунзе были развернуты два учебных заведения: пехотное училище, сформированное на базе пехотных курсов усовершенствования начсостава и окружные интендантские курсы. Какое будете смотреть?

— Все два, если можно.

— Можно, конечно, только вам придется подождать. Посидите здесь, журнальчики полистайте, а я пока схожу в другое хранилище.

Сказав это, архивист удалился, а Севрук уселся в старенькое кресло в углу и взял с журнального столика первый же попавшийся журнал — это был «Советский воин». И хотя до этого он никогда не интересовался подобными изданиями, здесь ему пришлось это сделать, чтобы убить время. Так пролетело около получаса. После чего архивист вернулся, держа в руках два вместительных ящичка. Поставив их на столик перед гостем, он сообщил:

— Это учетные карточки личного состава окружных интендантских курсов. Начните с них, а я пока поищу остальные.

Отложив в сторону журнал, Севрук достал из портфеля, с которым он пришел в архив, блокнот и, придвинув к себе первый ящик, начал методично просматривать карточки курсантов. Его целью было найти всех носителей имени Рустам. В результате часовой работы таковых оказалось трое. Еще столько же Рустамов оказалось в числе курсантов пехотного училища, карточки которых архивист принес чуть позже. Причем, изучая списки последних, Севрук сделал неожиданное открытие. Изучая карточки на букву «р», он обнаружил курсанта Рашидова Шарафа Рашидовича, 1917 года рождения, уроженца города Джизака, призванного на действительную военную службу в августе тысяча девятьсот сорок первого года. «Так это же тот самый Рашидов, который теперь возглавляет компартию Узбекистана, — осенила Севрука внезапная догадка. — Получается, что кто-то из этих Рустамов, которые учились с ним в пехотном училище, вполне мог быть его другом. Интересно, кто же именно из них: Суюнов, Махмудов, Касымов или Саидов?»