Сезон туманов (сборник) - Евгений Гуляковский

– Тут его, голубчика, и слопали. Проглотили целиком со всеми металлическими потрохами. Ну, поскольку мы теперь это знаем, – продолжал Доктор, – самое время всем выспаться.

Заснуть удалось одному Кибернетику. Доктор и Физик подсчитывали, сколько лет понадобится на разгон при предельных перегрузках.

Практикант не стал дожидаться результатов. Он встал и медленно побрел прочь. В конце концов, какая разница – десять лет или двенадцать?.. Летали же так люди на заре звездоплавания! Почему бы им не попробовать?

Можно использовать тот ничтожный шанс, что у них есть. Разогнать капсулу в сторону… Вот только в какую сторону? В любую сторону. Что же им, весь остаток жизни проводить здесь, медленно превращаясь в дикарей? В один прекрасный день он сядет в капсулу, и он будет там не один; даже если Физик решит остаться, все равно с ним будет Доктор… Десять лет, пока будет длиться разгон, они будут жить в крошечном стеклянном мирке среди равнодушного света звезд, и еще двойное ускорение…

Потом, когда пройдут эти десять лет и еще десять на торможение, корабль остановится. Рядом не будет ни одной звезды, потому что невозможно двигаться в космосе без точных расчетов, звезды слишком далеки друг от друга. Океаны пустоты между ними, и только одно солнце… Вот тогда они откроют корабль. Просто вспорют его стены, как консервную банку, и все кончится. Все же это лучше, чем жить без малейшей надежды… Все эти долгие десять лет, пока будет длиться разгон, и еще десять, пока они будут тормозить корабль, им будет казаться, что они летят к Земле. Они будут ее вспоминать…

…На палубе глайдера, в самом темном уголке, сидела девушка… Около нее на пустом столике стоял бокал с каким-то напитком.

– Можно мне посидеть здесь с вами? – спросил он у нее тогда.

– Нет, нельзя.

Но он все-таки сел, и они познакомились. А потом, через несколько дней, он уже не вспоминал случайное дорожное знакомство, потому и ушел так легко в глубокий космос, что думал, будто нет у него никого на Земле… А вот теперь та встреча кажется ему важнее всех звезд. Наверное, это потому, что Ингрид осталась на Земле, и невольно, когда он вспоминает Землю, он вспоминает и ее. Чаще всего тот выпускной вечер в школе третьей ступени, когда она сказала все, что о нем думает: что он эгоист, что у него отвратительный характер и что она даже не будет ему писать. Он тогда долго смеялся: «Какие же могут быть письма в глубокий космос?..»

Но сейчас это уже не казалось ему смешным. Чего стоит все его могущество, вся власть над материей, над полями и над движением огромных масс, если нельзя получить этого самого ненаписанного письма, и нельзя увидеть ее лицо, и нельзя, как раньше, промчаться на доске сквозь штормовой прибой… Здесь не бывает прибоев и не бывает штормов, здесь многого не бывает, зато здесь без всякой видимой причины исчезают металлические роботы, сорок тонн металла и пластмассы…

Сделав широкий круг незаметно для себя, он теперь вновь подошел к той скале, где исчез след робота.

Ну хорошо, он не может получить с Земли ненаписанное письмо, но что-то он все-таки может? Например, он может разобрать скалу на мелкие части, растереть ее в порошок, если только это поможет выяснить, куда девался робот и чьи это странные шуточки, ведь они же обещали не вмешиваться…

Небольшое усилие воли, поле должно быть широким и острым как нож. Сначала он подрежет скалу снизу, приподнимет и отбросит в сторону, чтобы проверить, нет ли в ней каких-нибудь пустот или трещин.

Широкий вал пыли, поднятый силовым полем, уперся в подошву скалы, уперся и остановился. Практикант знал, какая чудовищная сила действует сейчас на подножие скалы. И не мог не удивиться тому, что поле остановилось, наткнувшись на такое ничтожное препятствие, как эта базальтовая скала. Не попытавшись даже разобраться, почему это произошло, он сжал поле в круглый шар, размахнулся и ударил.

Огненный метеор пронесся над его головой и обрушился на скалу. Место, где стоял Практикант, качнулось от мощного подземного толчка.

Ни один, даже самый маленький, осколок не отлетел от странной скалы. Практикант погасил поле и пошел к скале. С другой стороны ему навстречу шли Физик и Кибернетик. Один Доктор не проявил ни малейшего интереса и остался стоять у капсулы.

– Сейчас посмотрим, что это за базальт, мне как-то не пришло в голову проверить. С виду скала ничем не отличается от остальных.

– С виду здесь все слишком обычно.

Пробоотборник сломался почти сразу. Все же в том месте, где ударило поле, им удалось найти кусочек чистой поверхности с легко различимой структурой. Базальт казался пропитанным каким-то стекловидным составом.

– Может, попробуем из бластера?

– Бесполезно. – Физик качнул головой. – Сюда ударил заряд в тысячу билиэргов мощности, не меньше, никакой бластер этого не может.

Доктор смотрел на скалу, по которой Практикант только что ударил огненным шаром, качнувшим землю под ногами. Шар погас, а скала выглядела такой же темной и непоколебимой, как раньше. Солнце исчезло за ее вершиной, и теперь скала казалась вырезанной из черной стали. Стальной силуэт на чужом, изумрудном небе… Доктор почувствовал, как отчаяние постепенно скрутило его, заставило медленно опуститься на землю. У него не было больше сил воспринимать чудеса этой планеты, не было сил бороться и надеяться. Они не понимали, наверно, чего ему стоило всегда излучать бодрость, все время быть впереди, следить за своей внешностью, не позволять себе и им опускаться.

«Так, значит, лестница… Так сказал Райков: лестница, которая никуда не ведет, где за каждой пройденной ступенькой открывается следующая… Скорее всего, у Кибернетика были причины покинуть Землю… Он никогда не говорил об этом. – Но Доктор не сомневался – у него были причины. – Физик – другое дело, для него главное – наука: он может жить этими чудесами, дышать ими, ему не жалко потратить жизнь на разрешение загадки планеты…» Практикант еще мальчик, но Доктор уже знал, что именно он его единственный союзник. Единственный человек, который никогда не примет дорогу в одну сторону, дорогу без возврата… «Зачем я здесь? Кто просил меня проходить конкурс, сдавать сложнейшие экзамены и комплексную подготовку в спеццентре? Неужели только желание славы или простое любопытство, желание новых путей вытолкнуло меня из дому? Нет. Скорее всего, нет. У каждого человека наступает в жизни такое время, когда хочется узнать свой предел. Предел возможностей. Предел выдержки. Запас мужской прочности».

У него этот момент наступил, когда его не взяли в антарктический академический центр, – не прошел по конкурсу…

Именно тогда он решил доказать всем им, и прежде всего себе самому, на что он способен. Именно тогда пришло решение прошибить лбом стенку, прорваться сквозь заслон многочисленных кандидатов в дальнюю космическую разведку – улететь с Земли и гордо взирать из космических далей на ее многочисленные проблемы, на собственную уязвленную гордость. Кажется, ему это удалось. Одного он не мог представить – что у дороги может не быть обратного конца. Время от времени в космосе пропадали экспедиции, случались катастрофы. Но с ним ничего подобного произойти не могло, ему всегда везло, – так он думал, так считал до сих пор и теперь знал, что не колеблясь войдет вслед за Практикантом в пустую капсулу, когда придет час.