Самый Красивый Гном - Харитон Байконурович Мамбурин

из арматуры, грохая последний о вздрагивающую дверь. Остальные, стоя внизу крыльца, начитывали заклинания, временами пуская разноцветные искры и лучи как в стены особняка, так и умудряясь попасть по полотну двери сбоку. На эти действия дом реагировал плохо — на его стенах и окнах появлялась дрожащая радужная пленка, слышен был сухой треск и щелчки.

А затем треск и щелчки начал издавать уже я, выхвативший из-за спины кургузый, неловкий, но такой многозарядный полуавтоматический черт-знает-что, сделанный Теодором Рейхгарденом. Наверное, эту штуку стоило назвать «пулевиком» или пистолетом с помповой перезарядкой, но в данный момент пришлось вышвырнуть эти мысли из головы. Жалкая и лицемерная попытка забыться и увильнуть от осознания простой вещи — я расстреливаю беззащитных гражданских.

Стоявшая ближе ко мне женщина, получив крупнокалиберную пистолетную пулю в спину, с коротким хрипом упала, цепляясь руками за пиджак стоявшего перед ней мужчины. Тот, бросив наполовину сотканное заклинание, развернулся с гримасой ужаса на лице. С ней же он и получил одну пулю в живот, а вторую чуть выше, почти в сердце. Третья успела обернуться и крикнуть в страхе, но что с того?

Они были обычными разумными, а я вооруженным кидом, на мозг которого действовала «нетерпимость законника», только вот… я бы открыл огонь в любом случае.

Мазал, пули били в дверь и крыльцо дома, но когда у тебя такое большое число патронов, больше внимания обращаешь на то, чтобы дёрнуть помпу, посылая в цель следующий свинцовый привет. Нарушители даже не додумались разбежаться, падая один за другим. Кто умирал на месте, кто корчился от боли, вопя на всю улицу, а последний, один из тех полуорков, что долбил по двери, выхватил из-за пазухи револьвер, наводя его на меня. Он даже выстрелил, промазав, ровно один раз, несмотря на то что в его животе уже сидела пуля. Второй раз не вышло, замешкался с взводом курка, получая еще одну пулю в грудь.

Через несколько секунд я стоял перед крыльцом дома Мадре, хладнокровно добивая тех, кто еще шевелился… или имел ранения сомнительной летальности. Восемь разумных. Приблизительно половина от того количества, которое я недавно спасал, многократно рискуя жизнью, когда одной из ферм угрожало нападение песколаза. Эндемичная для этих мест тварь была обработана Тиррейнами, и представляла из себя куда большую опасность, чем её оригинал.

— N’aam sark Achiol, egido kstremo! — губы выплюнули фразу почти самостоятельно. Не заклинание, не молитва, простой вызов, оповещающий мэра о том, что произошло нечто экстраординарное. Добавить «makso» — и шестирукий будет знать, что случилось нечто чудовищное, а если вместо него «vulgo», то призыв можно будет трактовать как необязательный. Последнее мне настойчиво рекомендовали не применять нигде, кроме как во Внешней Зоне.

Бог появился, хотя я этого совершенно не ожидал, сидя на ступеньках дома и куря сигарету. Зато среагировал точно так, как предполагалось — окинув безразличным взглядом трупы мужчин и женщин, здоровяк в черных шароварах лишь досадливо дёрнул головой, прикрывая глаза, а затем посмотрел на меня.

— Я занят, шериф Криггс, — процедил мэр, — Этот вызов был совершенно излишним. Вы всё делаете правильно. Не отвлекайте меня больше… мелочами.

— Вызывал не для этого, — выдохнул я, указывая двумя пальцами с зажатым между ними окурком на дом позади, — Они успели опробовать с десятка полтора заклинаний. Я не знаю, что сейчас с защитой, а зайти внутрь необходимо.

— Рационально, — чуть помедлив, кивнул собеседник, — Давайте посмотрим.

Наворотить местные успели, причем такого, что Ахиол тихо ругнулся себе под нос, снимая полностью защиту с дома, а затем единым махом выставляя новую, еще крепче и толще. Сказав, что оставил право входа лишь мне и себе, бог уже собрался было уходить, но был остановлен мной.

— Потратьте еще минуту, — попросил я, оглядывая дом, — Проверим узницу.

Узница сидела внутри, роняя множество слез как на свою чахлую грудь, так и на скрывающую её одежду. Еще она орала неприличные слова, размахивала тонкими конечностями и обещала конкретно мне много всего неприятного, то есть, можно было сделать вывод, что у Суматохи было всё хорошо. Она хмуро посмотрела на то, как бог всеми шестью руками выполняет таинственные пассы, расставляя по окнам и дверям дома сигнальные заклинания, а потом вновь начала костерить меня.

— Еще раз повторюсь, шериф, — Ахиол тяжело на меня посмотрел, — Справляйтесь своими силами. Когда освобожусь, я вас вызову.

А затем он исчез. Суматоха заткнулась. А я сунул руку между стеной и кухонным шкафом, чтобы добыть из щели испуганно прижавшего уши рыже-белого кота. Тощего, растрепанного и испачканного… и сжимающего в передних судорожно сжатых лапах напильник, сверкающий фиолетовой аурой магии. Кот самым виноватым образом смотрел на меня, мелко дрожа.

— Так вот в чем твой секрет, Магнус Криггс, — процедила полыхнувшая багровым и серым Аврора Аддамс. — Ты видишь сквозь материю.

— А ты умеешь находить уязвимости, — неожиданно понял я. — Чувствовать их. Во всем. Вот почему ты еще жива, полоумная стерва…

Как я раньше не догадался? Конечно, мы с этой девицей провели вместе мало времени, но ничего другого не могло позволить ей коптить небо так долго. Внешне Суматоха очень бросается в глаза — худая и длинная как швабра, опознать в толпе её ничего не стоит. Тем не менее, она успешно работала диверсантом и шпионом так долго, что снискала не меньшую славу, чем её отец и мать, легендарные, в общем-то, личности. Она как «савант» — ограниченный в умственном развитии человек, но способный делать невероятное в одной, очень узкой, специализации. Только вот юная мисс Аддамс не математик, не инженер и уж точно не умеет разгадывать слету сверхнавороченные шифры. Она — вредитель…

…но сделать ей сейчас, без каких-либо очень неприятных последствий, я ничего не могу. Лучше заняться куда более важными делами.

— Волди, ну что же ты так? — укоризненно спросил я взятого за шкирку кота. Тот боялся, причем его эмоции страха были куда отчетливее и ярче выражены, чем в обычных случаях, когда его гнобила Пенелопа Кайзенхерц. Никакого негатива к животному я не испытывал, «нетерпимость законника» всё перенесла на его хозяйку, которой я бы сейчас с удовольствием отстрелил и остальные конечности. Однако, кое-что сделать можно.

— Я арестовываю тебя и заключаю под стражу, — было сообщено коту, — Заключение ты будешь отбывать у меня дома до тех пор, пока не сочту вину за попытку освобождения Авроры Аддамс полностью искупленной. Если ты не понял, то поясню: Пенни попытается тебе что-нибудь приказать или попытается тебя освободить — я вышибаю Пенни мозги. Ясно? Тогда беги. Девочки о тебе спрашивали.

В кота явно