Царство селевкидов. Величайшее наследие Александра Македонского - Эдвин Бивен

Война между законной династией и Александром продолжалась. И как и все эти поздние селевкидские войны в целом, она осложнялась семейными раздорами в доме Птолемея. В обоих царствах – последних пережитках македонских монархий – роковой стала одна и та же болезнь: семейная вражда. Александр был орудием Эвергета, но после гибели Деметрия Эвергет примирился со своей сестрой Клеопатрой и стал союзником сирийской Клеопатры. Он послал свою дочь Трифену в жены Антиоху и поддержал законных властителей своими войсками[1794].

То, что власть Александра после смерти Деметрия распространялась за пределы долины Оронта, показывают монеты, отчеканенные от его имени между 126 и 123гг. до н.э. вАскалоне[1795]. Мы знаем, что он захватил какую-то Лаодикею[1796]: это могла быть Лаодикея-Берит, где найдены монеты с его именем[1797].

Александр Забина был жизнерадостным, легкомысленным юношей – как раз такой царь должен был пользоваться популярностью на улицах Антиохии[1798]. В его лице на монетах есть какое-то счастливое мальчишеское нахальство. Вскоре после его прибытия в Антиохию тело Антиоха Сидета было отослано домой парфянским царем в серебряном гробу. Его принимали в городах, через которые его провозили, с пылким энтузиазмом. Александр старался вжиться в роль, оказывая пышные почести своему «отцу». Слезы, которые он проливал по нему публично, были весьма поучительны для населения Антиохии[1799].

Утверждение на троне Александра Забины (129–128) оказалось новым ударом для единства селевкидского царства. Династия Селевкидов действительно пала со своих высот. За шестьдесят лет до того благодаря битве при Магнесии потомки Селевка превратились из практически императоров Востока в сирийских царей. После битвы в Мидии даже и этого не осталось. Теперь они были просто командующими наемными армиями, которые в той анархии, в которую впал Восток, оказывались в какой-то момент достаточно сильны, чтобы устроить себе роскошный двор в одном из дворцов своих предков и проглотить какую-то часть страны; ав следующий миг их уже изгоняли за море и там они нанимали новые отряды бандитов. Они боролись до конца; вбесчисленных сражениях претендентов была потрачена та энергия, которая некогда управляла Азией. И естественно, в ходе этого процесса таяло и наследство, за которое они боролись. Все, кто был достаточно силен, прерывали связь с любой частью этого царства, и в отсутствие центральной власти города[1800] бесчисленные местные тираны все больше и больше выходили на передний план как независимые политические единицы. За исключением того особого характера, который придавали этим событиям греческие или эллинизированные города, мы видим все то, что обычно происходит при распаде восточной империи.

Однако с помощью Птолемея законной династии удалось победить. Очередная волна опустошения принесла выгоду именно ей. В 123–122гг. Александр понес сокрушительное поражение. Он бежал обратно в Антиохию и начал там грабить храмы. Сначала он забрал золотую Нику, которая стояла на вытянутой руке Зевса в Дафне. Зевс, заявил он антиохийцам в шутку, подарил ему Победу. Но когда он приказал снять изображение самого Зевса, взрыв народного негодования изгнал его из города. Он попал в руки Антиоха и принял яд[1801].

После гибели Александра Забины Антиоху все труднее и труднее стало терпеть диктат своей матери. Клеопатра увидела, что ее господство было в опасности. Однажды, когда царь, разгоревшись, пришел домой после упражнений, она протянула ему чашу. Но ее планы выдали царю: Антиох настоял на том, чтобы она выпила яд сама (121–120)[1802].

АнтиохVIII (Грип) теперь оказался единственным владетелем всего, что осталось от дома Селевкидов в Сирии[1803]. Он правил в Антиохии, тратил на пышные пиры в Дафне скудную сокровищницу своего царства[1804] или же сочинял стихи на тему, которая сохраняла мрачную привлекательность для поэтов того времени,– про ядовитых змей[1805].

Около 116г. до н.э. его атаковал АнтиохIX, сын Сидета и Клеопатры, которого его мать в 129г. послала на воспитание в Кизик – отсюда и его прозвище Кизикен, Кизикский. Конечно, у Кизикена не было законного права на трон, но попытка Грипа его отравить (реальная или выдуманная) дала повод для атаки на единоутробного брата. В его пользу говорила память о его великом отце, и поэтому он принял имя Филопатор. Именно ожидания, основанные на его происхождении, может быть, и склонили сердца людей к Антиоху Кизикену. Но вскоре сирийцам пришлось разочароваться. У него было достаточно физической отваги для его рода, он обладал отвагой и был великолепным охотником, но как правитель он ничего не стоил. Антиоха гораздо больше интересовали мимы, фокусы и остроумные механические игрушки, чем государственные дела. Кроме того, не унаследовав величия своего отца, он получил от него в полной мере его склонность к пьянству[1806].

Новая династическая война запылала в селевкидском царстве – в Сирии и Киликии[1807]. Она опять осложнилась конфликтами в доме Птолемеев. Птолемей Эвергет скончался в 117г. до н.э., и власть захватила его вдова КлеопатраIII. Но, как и ее сестра Клеопатра Сирийская, она была вынуждена посадить вместе с собой на трон своего сына, ПтолемеяII Сотера. В Египте немедленно появились две партии – та, что поддерживала царицу-мать, и та, что более или менее открыто противостояла ей. К последней в душе принадлежал и сам царь, однако внешне он подчинялся воле матери. Между тем его младший брат Птолемей Александр, который правил Кипром, был сторонником Клеопатры. Птолемей Эвергет был, как мы уже увидели, союзником Грипа против Забины, и эти отношения, видимо, поддерживала и Клеопатра. Таким образом, противоположная партия в Египте оказалась на стороне Кизикена.