Сиротка. В ладонях судьбы - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Но… это же старый Мало! — воскликнула Эрмина. — Никто и не вспомнил о бедном псе! Должно быть, он долго блуждал и наконец нашел дорогу к дому.

Тошан ничего не ответил. Испытывая сильнейшее волнение, он побледнел. К нему медленно направлялся величественный силуэт старой индианки, ее седые косы были украшены лентами и перьями.

— Курум? — прошептал он. — Бабушка Одина!

— Господи, Тошан, тебя пришла навестить твоя семья! — воскликнула Эрмина. — Я вижу и Аранк — твою красивую тетю Аранк, младшую сестру Талы.

Она устремилась навстречу гостям. Мадлен ликовала, на глазах ее были слезы. Киона бросилась к Эрмине и подняла к ней счастливое лицо.

— Красавица моя любимая, ты опять не слушаешься! Полагаю, ты увидела, что они идут к нам?

Эрмина сделала ударение на слове «увидела».

— И да и нет, — засмеялась девочка. — На этот раз мне помогли собаки: они почуяли Мало. Посмотри-ка лучше, кто там, Мина! Только посмотри!

У Эрмины возникло странное ощущение, что она видит сон или находится во власти галлюцинации. Среди шумного семейства Тошана она заметила индианку с более светлой кожей и вздернутым носом, темные волосы которой были заплетены в две короткие косички. Ее туника из оленьей кожи обтягивала круглый живот, в котором билась новая жизнь.

— Шарлотта?! Моя Лолотта! О! Спасибо, Господи! Я не могу в это поверить…

Шарлотта бросилась в объятия Эрмины и разрыдалась как ребенок. Впервые она не возражала против прозвища «Лолотта», которое ее так раздражало.

— Мимина, я так боялась, что ты меня оттолкнешь, — сказала она дрожащим голосом. — Но я все же пришла. Мне тебя слишком не хватает! Шоган сказал нам, что ты живешь здесь. Мне скоро рожать, бабушка Одина в этом уверена.

Потрясенная Эрмина гладила свою нашедшуюся подругу, бывшую подопечную.

— Правильно сделала, что пришла, — заверила она ее. — Представляю твою встречу с мамой!

Мукки, Акали и близняшки ворвались на поляну, наверняка привлеченные звуками этой суматохи. Они бросились к своей прабабушке, чтобы поздороваться с ней и расцеловать, затем переключились на Аранк и своих юных кузенов. Это позволило Эрмине внимательнее вглядеться в незнакомца, одетого в полотняные брюки и полосатую рубашку. Это был очень красивый мужчина с белокурой бородкой и еще более светлыми кудрями, голубые глаза его казались прозрачными. Держа в руках объемистый тюк, он не решался подойти ближе.

— Иди сюда, Людо, — сказала ему Шарлотта. — Нам этого не избежать.

— Людо? — удивилась Эрмина.

— Я сократила его имя из осторожности. Знакомься, это Людвиг. Ты наверняка в курсе про нас двоих.

Эрмина колебалась, еще находясь под впечатлением от своего короткого пребывания во Франции, где она встречала стольких надменных немецких солдат и проклинала все эти красные флаги с черной пугающей свастикой. Ей показалось, что она снова слышит их лающий говор и видит Жанину, стройное тело которой бьется о мостовую Монпона, и Октава, которого забивают ногами. И хотя это были французские полицейские, изливавшие свою ненависть, делали они это, желая угодить немецким оккупантам.

На ее плечо легла рука и легонько сжала его. Это Тошан поднялся, чтобы встретить свою бабушку Одину и тетку, затем он увидел высокого стройного блондина.

«Его рука на моем плече, — взволнованно подумала Эрмина. — Он поддерживает меня в этот тяжелый момент, когда я не знаю, что говорить и что делать!»

Молчание нарушил Людвиг, внимательно вглядывавшийся в Тошана:

— Месье, я вас знаю! Вы солдат Дельбо, Тошан Дельбо, метис, как вас называли в лагере на реке Алекс. Я очень рад, что могу вас поблагодарить! Вы спасли мне жизнь. Я обязан вам своим счастьем, тем, что встретил Шарлотту и скоро стану папой.

Это заявление ошеломило Эрмину, которая обернулась, чтобы посмотреть на Тошана. Ее муж выглядел таким же удивленным.

— Я не совсем вас понимаю. Вы были заключенным в этом лагере? Но я там пробыл совсем немного: у меня нет призвания быть надзирателем, тем более палачом. Как-то раз я отвел в сторону дуло ружья, чтобы спасти некоего Хайнера — несчастного парнишку, над которым издевались другие заключенные.

— Он перед вами, месье, — подтвердил Людвиг. — За три года я подрос, а за последний год набрал вес благодаря Шарлотте. К тому же у меня отросли волосы. Людвиг — мое второе имя, которое любила мама.

При упоминании о матери его голос задрожал от нежности и тоски. Этого было достаточно, чтобы окончательно пробить броню Эрмины, которая и без того была ослаблена защитной речью Кионы — этого ревностного адвоката бедного Людвига. Молодая женщина протянула ему руку.

— Добро пожаловать, месье! Шарлотта вас любит, и это для меня самое важное.

Тошан хранил молчание. Он помнил этого немецкого солдата, если его можно было так назвать, который едва вышел из подросткового возраста и звал по ночам свою мать. Он помнил об этом юнце, насильно мобилизованном на его далекой родине, вырванном из семьи по приказу тирана, затерянном в глубине Канады, униженном и истерзанном. Он был кем угодно, только не врагом.

— Я тоже рад, что вы не погибли от холода в наших лесах, — наконец произнес он. — Моя мать научила меня не судить о людях по их внешности, расе или религии. Начиная с этого дня вы для меня — один из местных, а также муж этой юной особы, которую я люблю.

— Не беспокойтесь, — сказала Шарлотта, — после рождения нашего ребенка мы уйдем отсюда вместе с бабушкой Одиной. Шоган нашел надежное место в горах. Тошан, правительство пытается заставить твою семью жить в резервации. Но Шоган отказывается подчиняться этому закону белых.

— Резервации, пансионы, где разрушают душу индейских детей, — мне об этом известно, — ответил метис. — Идемте в дом, я чувствую аромат горячего кофе. Наверное, Мадлен его сварила. Моя жена богата и знаменита в театральных кругах. Мы единственные в Лак-Сен-Жане, кто еще пьет настоящий кофе!

Эрмина не могла поверить своим глазам: Тошан оживился, разговаривал громко и уверенно, гордый и прекрасный, как раньше. Вне себя от радости, она шла рядом с ним, держа за руку Шарлотту.

— Сегодня вечером мы будем ужинать вокруг большого костра, под звездами, и я буду петь! О да, я так хочу петь!

С наступлением темноты все было готово для импровизированного пиршества. Дети с энтузиазмом собирали хворост и передвигали камни, чтобы расширить очаг, на котором иногда жарили мясо или кипятили белье. Мадлен полностью погрузилась в приготовление различных блюд, в частности картофельного рагу и фасоли с салом, под руководством Одины. Бабушка также хотела поджарить ломтики тыквы, очень вкусной, по ее утверждению.

Аранк принесла филе копченой рыбы и пшеничного хлеба, называемого баник, который она испекла сама. Вечно подозрительный Шоган появился лишь в сумерках.

— Вы только взгляните на Тошана, — то и дело повторяла Эрмина Мадлен и Шарлотте. — Он смеется с Шоганом, он погладил старого Мало!