Странствия убийцы - Робин Хобб

– Боюсь, мы с Чейдом были правы. Принцесса будет в большей безопасности в Горном Королевстве. Не забудь, он должен привезти ее. Мужайся. Может быть, уже сейчас Неттл с ним, в безопасности, вне досягаемости Регала.

Кеттл заставила меня оторвать взгляд от королевы.

– Фитц! Сосредоточься на игре. Только на игре. Его угрозы могут быть уловкой, чтобы заставить тебя выдать их. Не говори о них. Не думай о них. Вот, смотри сюда. – Ее дрожащие старые руки отодвинули мое одеяло и разложили доску. Она перемешала камни и выбрала белые, чтобы я занял мозг постановкой и решением задачи. – Решай ее. Сосредоточься на этом, и только на этом.

Это было почти невозможно. Я смотрел на белые камни и думал, что все это дурацкая затея. Какой игрок может быть настолько неуклюжим и близоруким, чтобы позволить игре превратиться в такой хаос белых камней. Это не было задачей, достойной решения. Но я не мог лечь спать. Я боялся моргнуть, чтобы снова не увидеть этот глаз. Если бы я видел все лицо Регала или хотя бы оба его глаза, может быть, это не казалось бы мне таким ужасным. Но лишенный тела глаз был всевидящим и неотвратимым. Я стоял и смотрел на доску до тех пор, пока мне не начало казаться, что белые камни летают над пересечениями линий. Один черный камень, чтобы придать всему этому хаосу победный рисунок. Один черный камень. Я держал его в руке и тер большим пальцем.

Весь следующий день, пока мы шли по дороге, спускаясь по склону, я держал камень в обнаженной руке. Другая рука обнимала талию шута, а он держался за мои плечи. И то и другое не давало мне блуждать.

Казалось, шуту полегчало. Его больше не лихорадило, но он не в силах был есть и даже пить чай. Кеттл вливала в него воду, пока он не сел, бессильно качая головой. Он был так же нерасположен к разговорам, как я. Старлинг и Кеттл с ее посохом возглавляли нашу маленькую усталую процессию. Мы с шутом шли за джеппами, а Кетриккен со своим луком охраняла тылы. Волк непрерывно бегал вдоль всей цепочки, то забегая вперед, то отходя назад по нашим следам.

Наша бессловесная связь с Ночным Волком восстановилась. Он понимал, что я вообще не хочу думать, и делал все, что мог, чтобы не отвлекать меня. Меня все еще раздражало, когда он пытался использовать Уит, чтобы связаться с Кетриккен.

Сзади никого нет, — говорил он, рысью пробегая мимо нее в очередной раз. Потом он забегал вперед, только для того, чтобы вернуться к Кетриккен и заверить ее, что впереди тоже все чисто. Я убеждал себя, что она просто верит в то, что Ночной Волк даст мне знать, если почует что-то неладное. Но я подозревал, что она все больше и больше настраивается на него.

Дорога все круче шла вниз. По мере того как мы спускались, изменялась и местность вокруг нас. К концу дня склон над дорогой стал более пологим и на нем появились скрюченные деревья и покрытые мхом каменные глыбы. Снега стало меньше, и он только местами виднелся на склоне. Дорога теперь была гладкой и черной. Высохшие пучки травы желтели у самого края дороги. Было трудно заставлять двигаться голодных джеппов. Я сделал слабую попытку с помощью Уита дать им понять, что впереди их ждет хорошее пастбище, но был недостаточно знаком с ними, чтобы произвести на них какое-то впечатление. Я старался думать только о том, что сегодня нам не так трудно будет найти дрова для костра, да и день становился все теплее, по мере того как мы спускались.

В какой-то момент шут сделал жест в сторону низкорослого растения, усыпанного крошечными белыми бутончиками.

– Наверное, в Баккипе уже весна, – тихо сказал он и быстро добавил: – Не обращай на меня внимания. Прости.

– Тебе лучше? – спросил я, решительно выкидывая из своего сознания весенние цветы, пчел и свечи моей Молли.

– Немного, – голос его дрожал. Он сделал быстрый вдох. – Нельзя ли нам идти помедленнее?

– Мы скоро разобьем лагерь, – ободрил я его, зная, что сейчас мы не можем останавливаться. Я чувствовал настойчивый зов и был уверен, что он исходит от Верити. Это имя я тоже выкинул из своего сознания. Даже при дневном свете на большой дороге я боялся, что глаз Регала рядом, и если я снова увижу его, то уже не смогу вырваться. Я надеялся, что Уилл, Каррод и Барл замерзли и проголодались, но быстро понял, что и об этом я не могу думать, не подвергая себя опасности.

– Ты уже болел так раньше? – спросил я у шута, главным образом для того, чтобы подумать о чем-нибудь другом.

– Да. В Голубом Озере. Моя королева истратила все деньги, чтобы найти комнату, в которой я мог бы укрыться от дождя. – Он повернул голову и посмотрел на меня. – Думаешь, это могло быть причиной?

– Причиной чего?

– Того, что ее ребенок родился мертвым…

Его голос прервался. Я пытался вдуматься в эти слова.

– Я сомневаюсь, что этому была какая-то одна причина, шут. Она слишком много пережила, пока вынашивала его.

– Баррич должен был пойти с ней и оставить меня в Баккипе. Он бы лучше позаботился о ней. Я был не в состоянии думать тогда…

– В таком случае, я был бы мертв, – заметил я. – И послушай, шут, нет смысла играть в эту игру с прошлым. Сегодня мы здесь и только с этого места можем делать ходы.

И в это мгновение я внезапно нашел решение задачи Кеттл. Оно стало таким очевидным, что я никак не мог понять, почему не видел его раньше. Потом понял. Каждый раз, когда я изучал доску, я думал, как могло создаться такое жалкое положение. Все, что я видел, – это бессмысленные ходы, предшествовавшие моим. Но эти ходы не имели значения, раз в моей руке сейчас был черный камень. Я слегка улыбнулся, погладив пальцем свой камень.

– Сегодня мы здесь, – эхом отозвался шут, и я почувствовал, что его настроение соответствует моему.

– Кетриккен сказала, что на самом деле ты, может быть, вовсе и не был болен, что это… характерно для твоего рода. – Я чувствовал себя неловко, даже столь осторожно приблизившись к этому вопросу.

– Возможно. Смотри-ка. – Он снял варежку, потом поднял руку и провел ногтями по щеке. На ней остались сухие белые следы. Он потер их, и кожа осыпалась под его руками. Кожа на тыльной стороне его ладони тоже шелушилась, как после ожога.

– Так бывает, когда сгоришь на солнце. Думаешь, это из-за погоды?

– Тоже может быть. Если все будет как в прошлый раз, кожа начнет чесаться и шелушиться по всему телу. А когда это прекратится, я стану темнее. У меня глаза изменились?

Я посмотрел ему в глаза. Хотя я был хорошо знаком с ним, это все равно была нелегкая задача. Потемнели эти бесцветные глаза?

– Может быть, они стали чуть темнее. Не больше, чем поднесенный к свету эль. И что с тобой будет? Ты и дальше будешь темнеть после лихорадки?

– Возможно. Не знаю, – признался он через несколько мгновений.

– Как ты можешь не знать? – спросил я. – Как выглядели твои родители?

– Как ты, глупый мальчик. Они были люди. Где-то в моем роду был Белый. Во мне, как это случается, но редко, проявилась его древняя кровь. Но я настолько же Белый, насколько человек. Ты думаешь, что такие, как я, обычны для моего народа? Нет, я аномалия даже среди тех, кто разделяет мою смешанную кровь. Думаешь, Белые Пророки рождаются в каждом поколении? Нас бы никто не принимал всерьез, если бы это было так. Нет. На время моей жизни я единственный Белый Пророк.