Дневная битва - Питер Бретт

– Как можно так опозорить меня? – гневно спросил Асом.

У него тряслись руки. Джардир собирался напомнить ему что сочтет избиение своих племянниц преступлением столь же тяжким, как избиение дама’тинг, но аура Асома выдавала, что он это всяко знает.

– Опозорить? – Аура Ашии была блеклой и ровной, как у воина, который принял и отбросил страхи. – Муж мой, тебе бы гордиться! Мы с Шанвах – первые красийки в истории, которые вышли в ночь и благословлены. Что это, если не честь твоему имени?

– Честь? Ты расхаживаешь без покрывала в мужской одежде! Где тут честь, если каждый встречный мужчина решит, что я не властен над собственной женой?

– Не желаю, чтобы надо мною властвовали! – отбрила его Ашия. – Вы с моим братом убедили отца отдать меня тебе, но я этого не хотела.

– Я не достоин, что ли? – возмутился Асом. – Тебе мало второго сына Избавителя? Может, тебе хотелось быть отданной за Джайана?

– Кровь Избавителя течет и во мне, – парировала Ашия, – и я принцесса Каджи. Я не желаю быть отданной никому!

Асом покачал головой, его аура выдала искреннее замешательство.

– Разве я плохой муж? Не давал тебе всего, чего пожелаешь? Не сделал тебе дитя?

– Вы с Асукаджи всегда плевали на мои желания. Ты одевал меня в шелка и купал в роскоши, но в остальном вообще обо мне не думал – разве что в брачную ночь, когда Асукаджи подсматривал и дрочил, глядя, как ты делаешь мне дитя, а через сорок недель вы вырвали из моих рук новорожденного сына!

– Я дам тебе новых, – пообещал Асом. – Сыновей. Дочерей…

Джардир видел, что он отчаянно старается понять ее желания – лишь бы остановить Ашию и сохранить лицо.

– Нет, – отрезала Ашия. – Я не утроба для вынашивания твоих детей, нужная лишь потому, что к этому не приспособлен Асукаджи! У вас с постельным дружком уже есть сын, которого вам хотелось. Теперь я заживу своей жизнью.

Аура Асома побагровела, а аура Ашии показала: ей известно, что муж готов ударить, – она даже подбивает его на это. И уже спланировала, как отразить нападение и дать сдачи.

– Асом! – загремел Джардир. – Марш ко мне!

Муж и жена повернулись к нему, момент был потерян. Асом, не взглянув более на жену, направился к трону.

– Отец! – крикнул он. – Ты не можешь дозволить этому безумию продолжиться!

– Согласен, – подхватил Ашан, что стоял у подножия трона с Асукаджи.

Его чаяния были очевидны по ауре: Джардир, памятуя об их общей любви и верности, не обречет его глупую дочь на жизнь шарума.

– Ашан, я дал слово, – сказал Джардир. – Я не совершу клятвопреступления.

– Избавитель прав, он не может совершить клятвопреступления, – подал голос Альэверак.

Все изумленно посмотрели на него, не в силах поверить в способность консервативного Дамаджи одобрить происходящее.

Джардир любил Дамаджи Альэверака, хотя никогда не признал бы этого. Он не всегда соглашался с ним, но не знал человека, который больше ценил бы честь. Джардир оторвал Альвэраку руку, но не сумел нагнать страху на старого клирика. И в дальнейшем Альэверак исправно оспаривал решения Джардира.

Пока они не бывали приняты. После же, сколь бы глупыми он их не считал, Альэверак подчинялся приказам шар’дама ка и убил бы любого, кто выступил против. Джардир присмотрелся к его ауре и испытал подобие сыновних чувств. Дамаджи был самым грозным его противником на пути к Трону черепов, а ныне, возможно, единственным человеком на свете, кому он полностью доверял.

Ашан изготовился ответить, и Альэверак вскинул руку, упреждая. Он посмотрел на Джардира, и его аура охладилась.

– Если Избавитель считает уместным дозволить отдельным женщинам стать шарумами, быть по сему. Но твой указ не слагает предписанных в Эведжахе обязанностей дочери и жены. Разве сам Каджи не заповедал им послушания?

Аура Инэверы отразила веселость. Эверам свидетель – уж она-то какая угодно, но только не послушная. Джардир фыркнул и немедленно пожалел об этом, ибо увидел, как оскорбил гордого Альэверака.

– Мудрая речь, Дамаджи, – поспешил он сказать и расслабился, когда аура старика успокоилась. – Я и правда могу изменить мое слово, если пожелаю.

– Так измени! – крикнули через зал.

Джардир поднял взгляд, а Хасик запоздало провозгласил:

– Святая мать!

Кадживах, еще в ночном черном одеянии, ворвалась в зал, сопровождаемая его сестрами – Аймисандрой и Хошвах, все три ауры, как одна, пылали негодованием. Соседняя с ним аура, Инэверы, похолодела от страха, и всякое самодовольство улетучилось из нее.

«Любопытно, – подумал он, поглядывая на жену и наблюдая за эмоциональными нитями, которые связали ее с Кадживах. – Она считает, что мать способна согнуть меня там, где оказались бессильны советники».

Джардир вернулся взглядом к Кадживах и не смог отрицать, что у жены есть основания беспокоиться. Мать иногда сердилась на него, знакомое дело. Но он и представить не мог, что его божественная матушка изольет на него такую ярость.

– Это ты виноват, – произнесла Кадживах, и вокруг заахали. – Вот что бывает, если отказать племянницам в белом!

Асом кивнул:

– Хватило уже заявить всему свету, что они не достойны милости Эверама. Теперь ты прикажешь им взять копья и встать на стене обычными воинами?

Джардир почувствовал, что сдержанность изменяет ему. Он приподнял полу верхнего белого облачения и продемонстрировал черное, надетое под него.

– Я сам – обычный воин, сын мой. Как и твой старший брат.

Он глянул на ауру Джайана и не удивился тому, что юнца не волнует исход. Старший сын не хотел, чтобы ему на шею посадили женщин, но и не считал это достойным поводом перечить отцу. Он был рад постоять в стороне и полюбоваться на страдания Асома.

– В свое время и ты умолял сделать тебя воином, – напомнил Асому Джардир. – Я скорблю по тому мальчику. Его честь не имела границ.

– Я выводил людей в ночь, – ответил Асом.

Джардир пожалел об оскорблении, увидел, сколь глубоко оно врезалось в дух сына, но случай был не тот, чтобы миндальничать.

– Да, действовал из тыла, – уточнил Джардир. – Сын мой, ты отличный тактик и полководец, но не познал на своем лице мерзкого дыхания алагай. Иначе бы уважительнее относился к копью.

– Отец говорит дело, брат, – поддакнул Джайан.

Аура выдала его мотив: попытку показаться разумным, снискать отцовское расположение и пнуть удовольствия ради брата. Джардир хмуро покосился на него, и аура Джайана съежилась.

– Эверам благословил бы меня, сумей я сплавить вас в одно, как серебро и золото, и получить подходящего наследника.

– Сын мой, я всегда уважала копье, – встряла Кадживах. – И разве не воспитала того же в тебе? Эверам свидетель, без Хошкамина приходилось тяжко…