Без помощи вашей - Роман Евгеньевич Суржиков

ладно тебе, — Хармон похлопал парня по плечу, — я все прекрасно понимаю. Дело молодое! Иногда и от службы отвлечься не грех.

— А все ж, было чувство, будто вы серчали… Может, думали, что Полли мне не пара?

Хармон хохотнул.

— Вот придумал! Полли — отличная девушка! Трудолюбивая, милая, заботливая. Жизнерадостная — все время как солнышко сияет. Где еще такую жену сыщешь?

На слове «жена» Джоакин чуть переменился в лице, Хармон не обратил внимания и повел дальше:

— А что не благородная — так это же прекрасно! С простолюдинками всегда легко поладить. Они не капризничают почем зря, работы не боятся, нос не задирают. И обиды долго не таят — ты вот и сам убедился. У меня подруга есть, звать Марией. Она тоже, бывает, надуется, как твоя Полли. Но я ей какую-нибудь милую безделицу подарю, скажу пару приятных слов — и все, дамочка оттаяла и уже ластится, как кошечка.

— Да, пожалуй…

— Думаешь, с благородной так бы вышло? — продолжил торговец. — Э, нет уж! Леди — они народец капризный да самовлюбленный, всю душу тебе вымотают. Слыхал песню про Дастина Стального и Кареглазую Леди? Как он семь подвигов совершал, лишь бы угодить даме сердца и умилостивить ее отца?

— Слыхал, конечно.

— Ну, вот. Это легенда, а в жизни еще и покруче бывает. Есть у меня один знакомый барон, он про своего отца рассказывал. Отец его был не барон, а просто рыцарь. Повстречал на турнире третью дочку графа Блэкмора и сразу к ней воспылал. Подкатил, стал красивости говорить, серенады петь. А она носом воротит: спеть, мол, всякий дурак может. Прояви себя как воин, тогда поговорим. Ну, он выехал на ристалище и бился, как сам Темный Идо — любовь придала сил. Спешил двух южан, трех западников, нортвудца, а на закуску — рыцаря Короны, что на прошлом турнире чемпионом был. Казалось, все, победа в руках нашего героя, да только в финальном бою вылетел из седла и грохнулся в грязь прямо на глазах у возлюбленной. Она ему и говорит: ты, дескать, стал всего лишь вторым, а не первым. Не впечатлил ты меня. А он ей: чем же я могу, красавица, доказать тебе свою доблесть? А она ему: лучшие воины, говорят, служат на Севере и носят красно-черные плащи. Отправляйся и ты на Север, и коли вернешься в кайровском плаще, тогда поверю, что чего-то стоишь.

— И как повернулось дальше? — с живым интересом спросил Джоакин.

— Подался наш рыцарь в Первую Зиму. Заметь: где Блэкмор, а где Первая Зима! Пол-империи проехал прежде, чем добрался. Стал проситься на Посвящение, а ему говорят: тебя здесь никто не знает, послужи сперва пехотинцем, тогда уж, быть может, допустим к испытанию. Он на это: так я же — рыцарь, куда мне в пехоту? А ему в ответ: плевать, что ты на юге рыцарь; здесь ты — никто. Ну, делать ему нечего, вступил в герцогское войско простым солдатом. Тут пошла война, за ней — вторая. Наш герой снова бился доблестно, как мог выслуживался, в любую атаку кидался, как лев. И в Нортвуде сражался, и на Западе. Ранен был раза три — то стрелой, то копьем; чуть не помер. Наконец — уже года два прошло! — кайр, что командовал его отрядом, сказал: теперь вижу, ты хорош, допускаю тебя к испытанию. А Ориджиновское испытание, скажу я тебе, это тоже не увеселетильная прогулочка.

— Я знаю, наслышан.

— Так вот. Богам, видимо, приглянулся наш герой: прошел он испытание, хотя и с великим трудом. Сам герцог Ориджин вручил ему плащ и похвалил, а командиру нашего рыцаря сказал: и тебя хвалю, что заметил доблестного воина и допустил на Посвящение. Командир отвечает: ручаюсь, ваша светлость, что этот человек прекрасно послужит вам. Ну, тут наш герой и выложил командиру с герцогом всю правду: дескать, он сражался только чтобы заслужить любовь красавицы, а теперь, получив плащ, хочет вернуться в Блэкмор и добиться руки своей дамы сердца. Герцог нахмурился, но сказал: ладно, ты мне вассальную присягу не приносил, и если судить по закону, то не имею причин тебя задержать. Езжай, сказал. А вот командир взбеленился: это что же, ты, чужак, над нашими северными обычаями насмехаешься? Прошел священный обряд, получил плащ от самого герцога — и лишь затем, чтобы выполнить прихоть какой-то вертихвостки? Тогда и рыцарю кровь в голову ударила: не смей звать леди Блэкмор вертихвосткой! А командир: не нравится — заставь меня замолчать. И выхватил меч.

— Рыцарь победил его?

— Ну, можно и так сказать… Рыцарь проткнул кайру печенку, но тот, невзирая на боль, изловчился, рубанул в ответ и отхватил рыцарю руку повыше локтя. Герцог поглядел на раненого героя, истекающего кровью, поразмыслил, стоит ли спасать чужака, в итоге смилостивился и позвал лекарей. Еще месяц пролежал наш рыцарь в госпитале, наконец, очухался, взял красно-черный плащ и отправился в Блэкмор. Разыскал любимую, встретил спустя три года разлуки, а она ему рассмеялась в лицо: ты что, со Звезды свалился? Я уж замужем давно! А была бы и свободна, так нужен ли ты мне теперь, однорукий?..

Джоакин вздохнул и покачал головой. Похоже, он примерил на себя шкуру отверженного рыцаря, переполнился горечью и досадой.

— Да, бывает… — сказал молодой воин и надолго задумался.

Потом спросил:

— Хозяин, вы говорили, этот герой был лишь рыцарем, но его сын стал бароном. Как так вышло?

— Ну… — Хармон пожал плечами. — Во время своих военных мытарств рыцарь неплохую славу заслужил, да и золотишком трофейным разжился. Опять же, звание кайра тоже немалого стоит. Словом, нашлись охотники с ним породниться. Один из альмерских баронов отдал за него свою дочь-наследницу. Вот так рыцарь и заработал лордский титул для сына. Но только это не имеет отношения к делу: любил-то он леди Блэкмор, а она его оставила с носом.

— Но, получается, — отметил Джоакин, — леди вдохновила его на подвиги. Благодаря ей он сделался кайром и бароном.

— Ага, и еще потерял руку. И сердце она ему разбила, как пустой горшок.

Джоакин не ответил и погрузился в раздумья. Тем и кончился разговор.

* * *

На второй день пути от Солтауна Хармон обнаружил, что ожидает прибытия к новому покупателю примерно с тем чувством, с каким ждут расставания с любимым человеком. Дело шло к вечеру, солнце порозовело, скатилось к