Фридрих Великий - Дэвид Фрейзер

вызывала никаких сомнений. Фридрих великодушно относился к евреям и другим национальным меньшинствам. Он построил в Берлине первый со времен Реформации католический храм Святого Гедвига — его строительство было начато в 1747 году, затем приостановлено из-за отсутствия средств, и в ноябре 1773 года, к большому удовольствию папского престола, храм был наконец освящен; а рядом с ним Фридрих построил школу для детей католиков.

Вера в автократию привела к тому, что он сосредоточил все полномочия в своих руках. А приверженность к терпимости подводила его к цинизму не только в отношении религиозных институтов, но и самой веры. Тем не менее эти два принципа, лежавших в основе его управления стали путеводной звездой короля Пруссии, и они без труда уживались в нем.

Стремление Фридриха к эффективности, понимание важности хорошо организованного управления, основанного на безукоризненной честности, привели к тому, что он не только не отверг, но стал развивать многочисленные достижения предшественников. Король занимался нововведениями — порой слишком стремительно, пока не вмешивалась предусмотрительность, — и был полон решимости избавиться от таких пережитков феодализма, как крепостное право[355]. Он считал это не только неэффективным, но и варварским, хотя ситуацию нельзя было немедленно изменить без перестройки всего сельского хозяйства. В области управления Фридрих унаследовал прекрасную систему и в некоторых отношениях улучшил ее. Его правление было бы немыслимо без лучшей в Европе бюрократической машины, тщательно подобранной, должным образом подготовленной, жестко контролируемой и полностью лояльной к суверену; недостатки автократии, даже когда ее обслуживает подобная машина — возможно, именно из-за этого, — становятся самоочевидными, но Фридрих не был уверен, что любая другая альтернатива предпочтительнее. Его правление требовало согласованности. Ему приходилось работать «с», а «не против» других элементов государства — со знатью, офицерством, землевладельцами, предпринимателями. Фридрих был господином, но понимал, что руководство — это не простое принуждение. Автократия по модели Фридриха отличается от деспотизма. Между тем своевременное и точное исполнение государственной работы, честное и эффективное управление финансами государства, мудрое регулирование и поощрение развития его экономики — все это имеет решающее значение для счастья народа и входит в обязанности короля. Его долг, кроме того, заключается не только в обеспечении материального благосостояния народа, но и его просвещения. Фридрих, памятуя о собственной юности, всегда трогательно пекся об образовании. В конце правления, в сентябре 1779 года, он продиктовал известный указ о высшем образовании — упор был сделан на изучение классической философии, логики и риторики.

Из-за любви к деталям Фридрих порой слишком придирчиво занимался разбором конкретных дел, и его инициативы в области экономики были не всегда удачными. Он считал, что прусская экономика нуждается в управлении со стороны государства, а иногда и в поддержке; и, если принимать в расчет условия его правления, возможно, был прав, хотя никогда не утрачивал веры в традиционный сельскохозяйственный уклад. Фридриха критиковали за пристрастие, как некоторые считали, к французским идеям, и ему не всегда доверяла собственная бюрократия; однако, являясь, по сути, консерватором, он был нетерпелив и потому слишком склонен не обращать внимания на существующие механизмы и прибегать к импровизированным и ad hoc[356] методам. Фридрих часто сетовал на отсутствие воображения, на сопротивление переменам в рядах своих государственных чиновников, хотя их честность — заслуга Фридриха Вильгельма — была жизненно важна для него.

Фридрих держал под контролем все прусское государство и свято верил, что именно для этого рожден. Пруссия благодаря неукоснительной честности внутреннего управления стала известна во всей Европе и за ее пределами; от силы Пруссии по всем германским государствам распространялось растущее чувство уверенности и самодостаточности, иногда сопровождавшееся чувством обиды, по, несомненно, заразительное и благотворное. Победы Фридриха на полях сражений вывели Пруссию в разряд первых стран Европы, и именно ее способность выживать и процветать, несмотря на маленькие размеры, незащищенность границ, относительную бедность и складывавшиеся не в ее пользу обстоятельства, создала ей репутацию влиятельного государства. Население страны за время правления Фридриха увеличилось вдвое; в то время большая часть Европы объединялась против нее и потерпела поражение. Таковы были достижения короля. И хотя после смерти Фридриха наступило крушение, порожденное революционным напором Наполеона, оно вскоре сменилось возрождением, и Пруссия разделила честь Лейпцига и плоды победы в Париже в 1815 году. Возрождение продемонстрировало устойчивость государства, что во многом явилось заслугой Фридриха.

Положение Пруссии, маленького континентального государства, окруженного более крупными, более населенными и противостоящими ей государствами, приводило к тому, что Фридриху приходилось постоянно подвергаться испытаниям, и, проводя внешнюю политику, он всегда подчеркивал необходимость придерживаться прагматизма. В возрасте, когда люди обычно занимаются самообманом или питают иллюзии, он оставался в высшей степени реалистом. Фридрих был убежден, что правитель песет ответственность за все и не имеет права находиться в плену идеалистических фантазий, которые могут причинить вред государству и подданным. Для выполнения своей миссии он должен мобилизовать все качества, особенно находчивость. Фридриха больше всего обвиняли в лицемерии и нечистоплотности, подвергали нападкам за то, что он служил примером несоответствия данных обещаний и реальных поступков. В течение двух с половиной веков люди задавались вопросом, как мог этот философ-моралист действовать таким образом.

Фридрих, последовательный, по крайней мере со своей точки зрения, отвергал подобные обвинения. Он считал войну законным инструментом политики, если, конечно, ее цели справедливы; по, когда военные действия привели к достижению поставленных задач — или показали очевидную неспособность это сделать, — монарх должен стремиться к миру. Фридрих был неутомим и искренен в поисках мира, используя все возможности, если приемлемое решение не достигалось военным путем. Но раз уж меч вынут из пожен, он считал, что его нельзя вкладывать обратно, не получив достойного результата. Король Пруссии понял: войны легче начинать, чем заканчивать.

И все же Фридрих настаивал, что почти никогда не действовал вне рамок международных конвенций и законов империи, всегда имел на своей стороне законное право. Он признавал, что в чрезвычайно редких случаях могла возникнуть необходимость нарушить договор по очень важным причинам; не было другого пути выжить, или же союзник нарушал соглашение или вел двойную игру. За это нужно Отвечать, и в письменных трудах король утверждал, что сделал это. Но Фридрих также поучал, что суверен обязан ради своего народа быть мудрее змеи. Он не может предать его робостью или чрезмерной добросовестностью, если ситуация требует быстроты, дерзости и решительности. Макиавелли говорил, что наименее заинтересованное государство среди целеустремленных должно в конце концов погибнуть. «Я обязан признать, — отмечал Фридрих, — Макиавелли прав!»

Главной заботой Фридриха, учитывая положение Пруссии, была империя. Первоначально он не доверял ей, полагая, что