Бандитский Петербург. 25 лет спустя - Андрей Константинов

Полковник Овчинников не был бы настоящим милиционером, если б в своем, не побоюсь этого слова, устрашающем выступлении не оставил места и для некоторых положительных тенденций. Естественно, связанных с деятельностью его ведомства. Так, в частности, по его словам, показатель раскрываемости по статье «бандитизм» в целом по России за отчетный период достиг 80 %. Чисто по-человечески очень хочется верить в это выдающееся достижение наших милиционеров, однако, исходя из горькой правды прошлых лет и зная истинную цену милицейской статистике, приходится признать, что, кроме избитого «не верю», больше на ум как-то ничего и не приходит. К тому же рядового обывателя вряд ли сильно согревает мысль о том, что если он подвергнется разбойному нападению, то по статистике в четырех случаях из пяти человека, который настучал ему по голове, вроде как должны найти. Статистика – вещь, безусловно, хорошая, но вот голова-то – она одна. И притом своя…

Сегодня любую женщину, идущую по улице и разговаривающую по мобильному телефону, могут сбить с ног прямо на Невском проспекте, после чего у нее вырвут трубку. В частности, мои знакомые пережили много подобных краж. И самое печальное, что все они даже в милицию не пошли. Потому как понимают, что это бесполезная трата времени и нервов. И так телефон украли, а тут еще надо выслушивать глупые утверждения и заглядывать в блудливые глаза опера, который будет намекать: «Может, без заявления? Может, не надо?»

Борьба с уличной преступностью – это комплексная задача общества и экономики в целом. Бороться с ней можно через какие-то социальные программы. Ведь огромную долю преступников составляют наркоманы. Но пока у нас нет успехов в борьбе с наркотрафиками. Вероятно, потому, что наркоторговля невозможна без покровительства со стороны правоохранительных структур. Точно так же невозможно существование профессиональных угонных группировок без контактов с правоохранительной системой. Я не понимаю, почему такие группировки не выявляются оперативным путем. Вернее, я понимаю почему. И в таком случае у меня возникают вопросы к управлениям собственной безопасности российской милиции.

К сожалению, наша правоохранительная система была сильно деидеологизирована за последние лет 15–20. Моральный стимул служить в системе исчез, денежный, как мы знаем, тоже. Но эта ситуация небезнадежна. Допустим, если судить по опыту Америки, то у них в 1920 – 1930-е годы был невиданный размах коррупции в полиции. Собственно, американцы создавали ФБР как элемент противодействия этой коррупции. Как видим, за долгие годы они достигли отличных результатов. Вместе со всей страной. Американцы создали все предпосылки для того, чтобы служить в полиции было не только почетно, но и выгодно. Теперь американский полицейский посмотрит на водителя как на сумасшедшего, если тот ему предложит какие-нибудь деньги. У нас же посмотрят как на сумасшедшего, если не предложит. Поэтому пока мы находимся на разных полюсах. И это положение дает питательную среду для того, чтобы уличная преступность чувствовала себя нормально.

В таких случаях Николай Гаврилович Чернышевский, помнится, задавался вопросом «Что делать?». Но ничего кардинально нового, как мне кажется, здесь не придумаешь: милиция должна ловить преступников, прокуратура – помогать и надзирать, суд – определять степень вины и назначать наказание, а Управление исполнения наказаний, соответственно, следить за тем, как эти самые наказания исполняются. Правда, существует еще такое, порядком подзабытое ныне понятие, как «профилактика преступности». Не будем в данном случае затрагивать концептуальные и сложные вещи вроде государственной идеологии, правовой культуры и правового воспитания, законотворческой деятельности, роли общественных организаций, семьи и школы и т. д. Поговорим, так сказать, о «силовой составляющей».

В обществе существуют три реальные силы, которые действуют в условно называемом «поле силовых услуг». Это, в первую очередь, государство со всеми его институтами, криминальные структуры и лицензированные негосударственные организации, занимающиеся охранной и детективной деятельностью (грубо говоря, частная охрана). Так вот, создается впечатление, что на протяжении длительного времени государство, вместо того чтобы совместно с легальным охранным бизнесом бороться с криминальными группировками (или хотя бы пытаться выдавливать их в традиционно обозначенные, а потому поддающиеся какому-никакому, но контролю ниши), либо вообще не хочет признавать частную охрану как силу, либо относится к ней как к конкуренту, которому только палец в рот положи – обязательно оттяпает.

Лишь немногие понимают, что частные охранные структуры – это тот буфер между государством и криминалом, убрать который сегодня означает усилить криминал завтра. Притом что у подавляющего большинства охранных предприятий миссия изначально благородна – защита. И уже сейчас этими предприятиями во многом решается проблема профилактики преступлений. Да-да, та самая проблема, на которую у наших правоохранительных органов в нынешней ситуации просто не остается ни времени, ни сил, ни средств. И решается эта проблема на весьма хорошем уровне, поскольку в частных охранных структурах сегодня сосредоточен мощный интеллектуальный и кадровый потенциал, основу которого составляют недавние представители государства, причем не самая худшая их часть. Между тем косность мышления некоторых наших чиновников и силовиков до сих пор не позволяет им подняться выше бытующего расхожего слогана «кто не с нами, тот против нас». Мне неоднократно приходилось слышать рассказы бывших оперов и следаков о том, как мучительно больно им испытывать презрительное и циничное отношение к себе со стороны бывших коллег, которые по глупости (или же из зависти) упрекали их в продажности лишь потому, что те оставили службу и подались в частную охрану. Мол, «за деньгой погнались, крышевать подались».

Господа ортодоксальные менты, опомнитесь! Посмотрите на календарь, что ли! Или вы совсем не хотите замечать, что время изменилось и вместе с ним изменилось все вокруг. Даже бандиты, которых вы так глубоко презираете, и те способны более адекватно оценивать складывающуюся обстановку и много быстрее адаптироваться в ней с учетом вечно меняющихся в этой стране правил игры.

Я отнюдь не являюсь лоббистом охранных структур, однако, как мне кажется, на нынешнем этапе они могли бы оказать более серьезную поддержку государству в борьбе с преступностью.

После принятия закона «О частной детективной и охранной деятельности в РФ» охранный бизнес начал развиваться беспрецедентными темпами, особенно в Москве и Санкт-Петербурге. К 1998 году в нашем городе насчитывалось более 800 частных охранных предприятий, или ЧОПов (примерно 7,6 % от общего числа по стране). По разным оценкам, пять лет спустя в Петербурге и области было зарегистрировано уже порядка 1100 охранных предприятий. Параллельно с ростом количества ЧОПов наблюдалась устойчивая динамика уменьшения числа ЧСБ (частных служб безопасности).

Создание ЧСБ практиковали банки и прочие финансовые структуры, а также коммерческие предприятия, активно участвовавшие в теневом секторе экономики. У первых в начале 1990-х имелось достаточно «свободных» денег на подобную роскошь. Для вторых главным было не допустить посторонних в свою кухню. Однако во второй половине 1990-х (и особенно после дефолта 1998 года) количество банков резко сократилось, а выжившие банки стали беднее. Теневой сектор также частично стал двигаться в сторону легализации. В этих условиях содержать собственную службу безопасности нередко было экономически неэффективно, поэтому некоторые собственники стали перестраивать их в карманные ЧОПы, дабы охранять свой бизнес плюс иметь возможность немного подзаработать на стороне, чтобы хоть частично окупить затраты на содержание службы. И все же большинство бизнесменов предпочли идти по пути сотрудничества с уже существующими, хорошо зарекомендовавшими себя ЧОПами.