Сага о Фафхрде и Сером Мышелове. Том 1 - Фриц Лейбер

От своего основания Лестница казалась темным узким треугольником, поднимающимся к голубому небу между снежными, вечно струящимися вниз Косами. В самом низу были карнизы, на которых стояли двое друзей; сначала подниматься по этим карнизам было легко, но потом они быстро становились более крутыми и более узкими. Дальше шел почти гладкий участок стены, прочерченный то тут, то там тенями и рябью, намекающими на существование отдельных отрезков, где был возможен подъем, однако ни один из этих отрезков не соединялся с другими. Затем шла другая полоса карнизов – гнезда. Потом участок, еще более гладкий, чем первый. И наконец, еще одна полоса карнизов, более узких и более коротких – Лик – и над ними всеми то, что казалось тонким штрихом, проведенным белой тушью: край лишенной вымпелов снежной шапки Звездной пристани.

Нащупывая в мешке горшочек с медом, Мышелов, прищурив глаза, скользнул взглядом вдоль Лестницы, и тут же к нему вернулась вся его усталость, и у него снова заболело все, что болело раньше. Никогда. Серый был в этом уверен, он не видел такого огромного расстояния, втиснутого в столь малое пространство путем размещения по вертикали. Было похоже на то, что боги построили лестницу, дабы достичь неба, и, воспользовавшись ей, разрушили большинство ступеней. Однако Мышелов стиснул зубы и приготовился следовать за Фафхрдом.

***

Весь предыдущий подъем начал казаться простым, как в книжке, по сравнению с тем, что пришлось преодолевать теперь, – один выматывающий шаг за другим – весь долгий летний день. Если Обелиск Поларис был строгим школьным учителем, Звездная Пристань являлась безумной королевой, неутомимой в подготовке потрясений и сюрпризов, непредсказуемой в своих диких капризах.

Уступы Нор состояли из камня, который иногда обламывался при прикосновении, и были покрыты грудами осколков и щебня. К тому же, скалолазы познакомились с каменными лавинами Звездной Пристани, которые обрушивали на них ливень посвистывающих в воздухе и разлетающихся в брызги на скалах булыжников. В таких случаях друзьям приходилось прижиматься как можно ближе к стене, и Фафхрд очень жалел, что оставил свой шлем в пирамиде. Хрисса вначале рычала каждый раз, когда летящий камень стукался о скалу рядом с ней, но когда в конце концов один из них, совсем маленький, ударил ее в бок, кошка напугалась, прокралась поближе к Мышелову и до тех пор, пока он не отчитал ее, пыталась протиснуться между стеной и его ногами.

А один раз путники увидели близкого родственника убитого ими белого червя – он поднял голову вверх на высоту человеческого роста и, не отрываясь, следил за ползущими людьми с отдаленного уступа; однако не напал.

Им пришлось проложить себе дорогу к северному краю самого верхнего уступа, прежде чем они обнаружили на самом конце Северной Косы почти скрытую струящимся снегом, заваленную щебнем промоину, которая вверху сужалась и превращалась в широкий вертикальный желоб, или камин, как назвал его Фафхрд.

После того, как друзья, наконец, преодолели предательский щебень. Мышелов обнаружил, что следующий участок восхождения был действительно очень похож на подъем внутри четырехгранного дымохода, ширина которого постоянно менялась, а грань, обращенная наружу, в пустоту, отсутствовала. Камень здесь был прочнее, чем на карнизах нор, но это все, что можно было сказать в его пользу.

Здесь необходимы были все приемы, применяемые при восхождениях, и к тому же все силы, без остатка. Иногда друзья продвигались вверх при помощи трещин, за которые можно было уцепиться только пальцами рук или ног; если трещина была слишком уж узкой, Фафхрд вбивал в нее один из своих клиньев, чтобы было за что держаться, и после использования этот клин требовалось, по возможности, расшатать и вытащить. Иногда камин сужался так, что они могли, прилагая огромные усилия, идти по нему, опираясь плечами об одну стену и подошвами ботинок о другую. Дважды камин расширялся, и его стены становились такими гладкими, что Мышелову пришлось укрепить между ними свою раздвигающуюся пику, чтобы получить необходимую опору.

Несколько раз камин оказывался забитым огромными камнями-пробками, которые, падал, прочно застревали между стенами; эти страшные препятствия приходилось обходить снаружи, обычно с помощью одного или нескольких клиньев Фафхрда, вбитых между камнем-пробкой и стеной, или с помощью якоря, переброшенного через этот камень.

– В свое время Звездная Пристань плакала мельничными жерновами, – отозвался Мышелов об этих гигантских барьерах и, словно ставя точку за этим высказыванием, резко дернулся в сторону с пути просвистевшего рядом камня.

Этот подъем в большинстве случаев был выше сил Хриссы, и Мышелову часто приходилось нести кошку на спине, а иногда ее оставляли на каменной пробке или на одном из редких уступов, где могли уместиться ее лапы, и при первой возможности подтягивали наверх. У Фафхрда и Мышелова было сильное искушение, особенно после того, как они почувствовали себя смертельно усталыми, предоставить Хриссу самой себе, но они не могли забыть, как ее отважный отвлекающий бросок спас их от первой атаки белого червя.

Все это, в особенности преодоление гигантских пробок, приходилось проделывать под ливнем каменных обвалов Звездной Пристани – так что каждая новая пробка над головами была желанным прикрытием до тех пор, пока ее не нужно было обходить. А по временам в камин обрушивались стремительные снежные потоки, порожденные одной из лавин, вечно скатывающихся с тихим шелестом вниз по Северной Косе – и это была еще одна опасность, против которой следовало принимать меры предосторожности. Ледяная вода стекала время от времени вниз по камину, перчатки и обувь путников промокли, а все опоры становились ненадежными.

Вдобавок ко всему, воздух теперь был более разреженным, так что друзьям приходилось чаще останавливаться и, задыхаясь, глубоко втягивать воздух в себя, пока легкие не насыщались. А левая рука Фафхрда начала пухнуть в том месте, где ее коснулся ядовитый пар из клыка лохматого змея. Вскоре Северянин с трудом мог согнуть распухшие пальцы, чтобы уцепиться за трещину или веревку. Кроме того, рука чесалась и ныла. Фафхрд то и дело засовывал ее в снег, но и это не приносило облегчения.

Их единственными союзниками в этом крайне тяжелом восхождении были жаркое солнце, подбадривающее своим сиянием и смягчающее все возрастающий холод неподвижного разреженного воздуха, а также трудность и изменчивость самого подъема, которые, по крайней мере, не оставляли времени думать о пустоте вокруг них и под ними – в последнем случае расстояние было гораздо большим, чем где бы то ни было на Обелиске. Холодная Пустошь казалась иным миром, парящим в пространстве совершенно независимо от Звездной Пристани.

Один раз приятели заставили себя немного поесть и несколько раз пили мелкими глотками воду. И один раз у Мышелова начался приступ горной болезни, окончившийся только тогда, когда он совсем изнемог от позывов к рвоте.

Единственное происшествие во время подъема, не связанное с безумной особой Звездной Пристани, случилось тогда, когда друзья обходили пятую по счету каменную пробку. Они двигались медленно, словно два больших слизня; Мышелов на сей раз впереди, неся Хриссу, а Фафхрд поднимался почти вплотную за ними. В этом месте Северная Коса сужалась настолько, что по ту сторону снежного потока был виден горб Северной Стены.