Фельдмаршал Румянцев - Виктор Петелин

В дверь постучали. Князь Долгоруков открыл и пропустил вперед незнакомого офицера гвардии.

– Ваше сиятельство! Граф Салтыков приказал мне срочно вручить вам свой рапорт.

Василий Долгоруков взял рапорт и передал Румянцеву. Офицер еле стоял на ногах от усталости.

– Идите отдыхайте. Потом я вас вызову, – сказал Румянцев, лицо которого при чтении рапорта светлело. – Ну вот наконец-то и граф Салтыков 3 ноября перешел на супротивный берег Дуная у Марутин, занял там неприятельский лагерь, взял его пушки и простирает свои замыслы на Рущук и вовнутрь Задунайской земли. Вот посмотри…

Румянцев вернул рапорт Салтыкова Долгорукову, а сам вновь устремил свой взгляд на карту. Ее он знал, кажется, до мельчайших подробностей, но каждый раз вглядывался так, будто взглядом мог подтолкнуть в нужном направлении стоявшие там русские войска.

– Неужели и там, на том берегу, так же весьма ненастливо, как и здесь? И карты, карты нет, которая бы точно передавала особенности местности! Даже невозможно себе представить, чтобы в Европе кто-либо из полководцев вел войну вот так же, почти вслепую… Там вся земля, до последней стежки, со всеми в натуре ее неудобностями, описана, а здесь супротивный берег Дуная нам неизвестен.

– Да, ваше сиятельство, неверность карт, которые на ту сторону имеются, познаем из собственного испытания. И токмо те ближние части земли нам знакомы, которые были под нашей пятой.

– И то польза от нашего там пребывания! Но когда же, если не сейчас, когда при наступлении наших войск неприятель толико стеснен и нуждою и страхом, что бежал при виде наших войск, не воспользоваться этим?

Трудно было Румянцеву отказаться от столь четкой и продуманной атаки на Шумлу, и он решил вновь попытаться направить войска в желаемых направлениях.

– Ну что ж, ваше превосходительство, неудачный поиск на Варну не может остановить нас в достижении своих предположений. Как не может еще оное неприятелю подать великого ободрения. Но никак вот не пойму, почему князь Юрий Долгоруков возвратился с пути, не дойдя до Шумлы… Никак не пойму. Ну да ладно… Подготовьте ордер барону Унгерну… Ежели от неприятеля никакого действия против себя барон Унгерн не примечает, то пусть он, отправив раненых и оставив надежный деташемент в Карасу, который бы прикрывал его транспорты и обеспечивал безопасность со стороны моря, соединился бы с Долгоруковым и двигался к Кайнарджи, установив связь с корпусом Глебова. А после всем сообща устремиться к Шумле, где, по новейшим известиям, визирь находится с малым числом войск. Вот когда барон Унгерн может проявить свое искусство и благоразумие, если ему удастся объединить все наши деташементы, посланные мною на это предприятие. Не забудьте написать ему, что я рекомендовал графу Салтыкову в сторону Шумлы тоже послать свои отряды. Потемкин по-прежнему будет действовать против Силистрии, так что пусть не опасается с этой стороны.

– Странно то, ваше сиятельство, что наши корпуса отходили к Карасу, разоряя по пути приморские неприятельские селения с найденными в них запасами, а турки их даже не преследовали, – высказал томившее его недоумение Василий Долгоруков.

– Я думаю, что штурм Варны посеял страх в оборонителях. Куда им преследовать столь сильные корпуса, какие у князя и барона! Самое-то удивительное в том, что граф Салтыков и генерал-поручик Глебов перешли на супротивный берег Дуная, чтобы оказать содействие Унгерну и Долгорукову, но возвращаются назад… И представляете, что получается? Четыре наших корпуса на той стороне, в сущности, бездействуют, а на нашу сторону, оставшуюся кое-где оголенной, может устремиться неприятель. Вот соберет силы против одного какого-либо поста нашего да и ударит… – Румянцев снова устремил взгляд на карту. – Как обидно, что мы не воспользовались растерянностью неприятеля… А ведь Юрий Долгоруков – опытный генерал, сколько уж мы с ним вместе воевали, и под Кольбергом он командовал Невским полком. И сколько уж служил у меня дежурным генералом… Да и летом он все время помогал Потемкину командовать корпусом.

Румянцев прильнул к оконному стеклу, стараясь хоть что-нибудь разглядеть в дождливом мраке.

– Нет, ничего не видно. Тяжко в такую погоду в поле… Отправьте с нарочным ордер генералам Долгорукову и Унгерну, чтобы они соединились в Кайнарджи с генералом Глебовым и, установив связь с графом Салтыковым, произвели поиск на Шумлу…

– Будет немедленно исполнено, ваше сиятельство. Но найдут ли они сие предприятие удобным теперь к исполнению и как оное расположат?

– Пожалуй, ты тут прав. Теперь все от моих генералов зависит. И как тяжко вот так лежать в постели, когда происходят решающие кампанию события!

– Ваше сиятельство! Вы обещали послать меня с реляцией в Петербург. Ехать-то пора, а реляции нет, а уж спрашивают из Военной коллегии о наших планах на будущую кампанию.

– Эта кампания еще не кончилась, а они уже спрашивают. Странные люди! Сначала нужно посмотреть, как закончатся предполагаемые действия и расположение войск в зимние квартиры, поколику и то и другое обстоятельство войти должно в рассуждение о будущих мероположениях. Да и сам посуди! Загадаешь одно, а при сближении с неприятелем выявляются такие обстоятельства, которые невозможно было предвидеть. И предается сие предприятие на искусство военачальника.

– В таком смысле и говорить там, в Петербурге, если я поеду?

– В таком смысле и говорить. То есть ты должен словесно внушить Петербургу мысль, что главнокомандующий армией сам должен располагать своими действиями. Ему на месте виднее, что делать и как поступать. Хорошо бы им там, в Петербурге, внушить мысль, что огромное пространство, нами завоеванное, нужно удержать, а для этого нужны войска. И если мы устремим наше оружие на супротивный берег, то необходимо удвоить, а то и утроить армию. Стоит только нам туда устремить свои помыслы и перевести армию, как он тут же может пойти на этот берег и совершить диверсию против нас… Нет, нужно все твердо рассчитать, как на шахматной доске, а тогда уж двигать свои войска. Нельзя на турок смотреть как на толпу. Они завоевали полмира и держат в рабстве многие христианские народы. Случайно ли это? Вот то-то и оно… Главная задача на будущую кампанию – это достижение мира, прочного и выгодного для Отечества нашего. А для этого всем надобно потрудиться. И ты тоже внушай мысль, что множество неудобств и опасностей нужно преодолеть и испытать, прежде чем утвердиться армии за Дунаем. Трудности перенесения главных сил наших за Дунай просто неисчислимы… Я тут кое-что набросал для реляции в Петербург, ты возьми эти листочки…

Румянцев подошел к столу и взял несколько листов бумаги, полистал их сокрушенно.

– Ты ведь разбираешь мой почерк? Редко кто понимает его… Только жена. Ну, посмотри, а потом я продиктую… В Петербурге нужно показать, что представляет собой наш правый фланг: тут Рущук, Никополь, Виддин и Белград, здесь не только много всегда войска, но и турецких жителей, которые, как только надобно, быстро вооружаются и к военному делу все свойства имеют. Посмотри, что у нас происходит с левой стороны… Здесь неприятель полным образом господствует на Черном море, премного имея военных и транспортных судов. Крепости Очаков и Кинбурн крепко стоят на нашем берегу и не могут упасть сами собою, пока им свободна коммуникация водою, чрез которую оные не только весь военный и питательный запас получают, но даже и дрова судами им туда привозятся. Так что покудова сии крепости в руках турецких, крымские татары всегда будут питать надежду заимствовать помощь чрез оные от турок. А значит, и не исчезнут в Крыму волнения и умыслы против наших войск, пока не будут покорены Очаков и Кинбурн. И это нужно иметь в виду, если мы будем переносить свои действия за Дунай. Так что и левая наша сторона требует необходимого обеспечения во время перехода армии за Дунай. Нужно на этой стороне оставить достаточное войско для обороны этого края?