Когда наступит никогда - Барбара Дэвис

доме. Мысли встревожили Кристи-Линн – по дороге домой идея покупки понравилась ей еще сильнее.

Мисси поставила тарелку и вышла из-за стойки.

– Дорогая, скажи что-нибудь. Ты меня пугаешь.

– Все хорошо, – тихо ответила Кристи-Линн. – Даже очень.

– Я не понимаю, что это значит.

– Это значит, что скоро ты лишишься гостя.

Тревога на лице Мисси сменилась огорчением.

– Ты уезжаешь из Свитвотера?

Кристи-Линн не смогла сдержать ухмылки.

– Нет, но мне нужно постоянное место жительства. Кажется, я только что купила книжный.

Тринадцать

Свитвотер, Вирджиния.

31 декабря 2016 г.

«Фикл Пикл» уже заполнила обеденная толпа, но Кристи-Линн удалось занять столик у окна. Она пила чай, любовалась небом и ждала Мисси. Прогноз погоды обещал целых семь сантиметров снега – в Мэне это восприняли бы как весенний дождик, но местные побежали запасаться молоком и хлебом.

Вечерние празднования, скорее всего, тоже отменятся. Хотя у Кристин особых планов и не было. Среди остальных бессмысленных праздников Новый год всегда был для нее на первом месте. Напускное веселье, скучные обещания, сосредоточие всех надежд в единственном ударе часов всегда казались ей удивительной наивностью.

Но не в этом году.

Впервые в жизни Кристин действительно ждала полуночи, и ей не терпелось начать работы в магазине. И скоро у нее появится собственное жилье. Она пришла в восторг, когда узнала, что, помимо магазина, Кэрол Бойер собиралась продавать дом, маленький коттедж, построенный в двадцатых годах прошлого века, стоящий на берегу ручья Свитвотер. В гостинице было чудесно, и дружба Мисси оказалась неожиданным везением, но настала пора пустить корни.

Обе сделки должны были завершиться в ближайшие недели, и Кристин надеялась открыть магазин в апреле, может, даже раньше. Ей нравилась идея весеннего открытия. Очень символично – в сезон роста и обновления. Время заканчивать старые главы и писать новые. Она глянула на запястье, на три шрама в форме полумесяца – они с ней уже больше двадцати лет. Можно ли надеяться на новое начало, обусловленное личным выбором, а не катастрофой? Кристин не знала, но очень хотела выяснить.

Кристи-Линн прогнала мысли и помахала рукой вошедшей Мисси. Та выглядела уставшей и измученной, когда размотала шарф и упала в кресло напротив Кристи-Линн.

– Прости, что опоздала. В посудомойке прохудилась прокладка, ну или шланг, точно не знаю. Я провела все утро в борьбе с наводнением. Вот тебе и выходной. О, прекрасно, наша официантка идет. Умираю с голоду. – Мисси поиграла бровями. – Подумываю о сандвиче с тунцом и старом добром макаронном салате. Последний шанс запастись углеводами перед завтрашней диетой. Кстати, какие планы на сегодня? Где будешь веселиться?

Кристи-Линн не смогла сдержать улыбки. Ее каждый раз изумляла бездонная энергия Мисси. Кристин собиралась ответить на вопрос, но подошла официантка с блокнотом. Когда они снова оказались наедине, Мисси повторила вопрос:

– Итак, сегодня?

– Никаких планов. Наверное, просто почитаю или подумаю над меню своего кафе.

– Приходи к нам. Я жутко расстроилась, что ты не пришла к маме и папе на Рождество. Никто не должен быть один в Рождество.

– Говорю же, я не хотела вам мешать. И вообще не люблю Рождество.

Мисси изумленно покачала головой:

– Не понимаю. Как можно не любить Рождество? Все такое праздничное, нарядное. Музыка, украшения и вкусная еда.

Кристи-Линн опустила взгляд, поправляя на коленях бумажную салфетку.

– Скажем так: мы с духом прошлого Рождества никогда не были особо близки.

– Сочувствую, – тихо сказала Мисси. – Иногда я забываю, как болезненны праздники для некоторых людей. Не хотела бередить плохие воспоминания.

– Ничего, – отозвалась Кристи-Линн, орудуя ножом и вилкой. Она чувствовала, как Мисси изучает ее, ждет продолжения истории, и от этого стало не по себе.

Дело было не в том, что под елкой Кристин никогда не появлялись велосипеды или игрушечные плиты, и даже не в том, что у нее вообще не было елки. А в неуловимых деталях: например, когда мама и дочь пьют вместе какао, пекут печенье, развешивают гирлянды и носки. В моментах, которые большинство людей воспринимают как должное.

Ее воспоминания состояли из одинокого поедания перед телевизором готовых обедов или макарон с сыром, пока ее мать работает в местном баре, смешивая напитки за чаевые, а потом приходит домой и вырубается на полу в ванной. О подобных вещах не пишут рождественских гимнов и не рисуют открыток.

– Скажи, что придешь сегодня, – продолжала уговаривать Мисси. – Будет весело.

– Ой, я не могу. Я…

– Почему не можешь? Будем только мы с мальчиками, и они вырубятся в девять. Закажем китайскую еду из «Лотоса» и налакаемся шампанского. – Она ухмыльнулась. – Ладно, шампанского налакаюсь я, а ты размякнешь от сладкого чая, и будем пускать слюни на очаровательного, но недоступного Андерсона Купера. Будет весело! Точно лучше, чем придумывать меню для кафе. И познакомишься наконец с моими мальчишками. Скажи, что придешь.

– Хорошо, – нерешительно протянула Кристи-Линн. – Только потому, что там будут парни.

И потому что это явно лучше неизбежного новогоднего погружения в воспоминания.

Четырнадцать

Монкс Корнер, Южная Каролина.

1 января 1998 г.

Кристи-Линн садится, тяжело моргая в мерцающем голубом полумраке гостиной. Телевизор работает, но звук выключен. Так она засыпает в большинство вечеров, свернувшись на диване из искусственной кожи – на случай, если мама вернется домой и ей понадобится помощь.

Кристин трет глаза и смахивает с лица волосы. На экране нарядные люди в бумажных колпаках обмениваются поцелуями под дождем из шариков и конфетти – повтор, догадывается она, когда картинку сменяют аналогичные сцены со всего мира. Наступил новый год. Но изменится не многое. Во всяком случае, к лучшему.

Интересно, каково это – быть посреди всей этой эйфории и действительно иметь повод для праздника? Вести жизнь, в которой можно планировать, а не бояться. Кристин так устала бояться. Устала от разочарований и ежедневных маленьких катастроф. Сгоревших на плите кастрюль. Прожженного сигаретами белья. Нехватки денег на аренду. Очередной потерянной работы. А потом еще одной. И оправданий. Кристин уже слышала их все. Всегда виноват кто-то другой. Она уже давно не считает их. Давно перестала. Но это утомляет.

Мысль мгновенно улетучивается, когда в окно проникают звуки – глухой удар автомобильной двери и сдавленное хихиканье. Ее мать вернулась, и, судя по всему, не одна. Кристи-Линн привычно смотрит на часы на плите. Два тридцать. Она сегодня рано.

Через секунду распахивается дверь, и в дом вваливается Шарлен Паркер, сдерживая хихиканье и шикая на спутника. Пошатываясь, она стоит в клубах сигаретного дыма и алкогольных паров. При свете телевизора она напоминает жуткого призрака