Коварство, или Тайна дома с мезонином - Вера Колочкова

– Нет… А что говорят?

– А не все, мол, то золото, что блестит…

– Да ну вас, Антон Палыч! – махала на него беспечно рукой Мисюсь. – Опять вы за старое! Книжки свои, что ль, имеете в виду? Так это кому как! Я вот блестеть предпочитаю, а не бумажной пылью покрываться…

Антон вздыхал только. Надо же, упорная какая девчонка. Гнет свою линию, и все тут. Тиночка вот совсем, совсем не такая…

– Вы будто и не сестры, слушай! Ну ничего общего меж вами нет! Ни одной точки соприкосновения. Бывает же… – поделился он как-то своими наблюдениями с Тиной. – Разные вы, как небо и земля…

Странным отчего-то показался Тине Антонов голос, когда он их с Мисюсь сравнивать начал. Даже и не странным, а чужим каким-то. Будто нотка посторонней какой задумчивости в этом голосе появилась, которой раньше и не было. Антон же тем временем продолжал:

– А знаешь, Тин-Тин, в этой ее жажде хорошей, благополучной жизни что-то есть такое… такое… нам непонятное, в общем. Может, мы и правда с тобой не так живем, Тин-Тин? Может, не так уж и не права эта девочка, когда вступает в отчаянный бой за чисто материальные свои притязания? А? Как думаешь?

– Не знаю, Антон… – задумчиво отвечала ему Тина. – Тут дело вообще не в том, кто прав, кто не прав… Настоящей правды действительно никто не знает! Каждый своим путем идет. Тем путем идет, каким ему идти приятнее…

– Ну вот ты, например, рада была, когда из общежития в этот дом переселилась? Какое у тебя тогда чувство было? Ты радовалась? Или нет? Не помнишь?

– Нет, не помню…

Она улыбнулась ему виновато и лишь плечами пожала – действительно не запомнилась ей сама по себе та радость как таковая. Она тогда к нему, к нему переезжала, а не в его дом с мезонином! Чего это он… Да и вообще, все это благополучное и сытое по всем параметрам замужнее ее существование, как ей казалось, происходило и не с ней будто, а где-то рядом, в параллельном каком пространстве, ничуть не мешая и собой нисколько не искушая. Она даже покупку новых красивых туфель запомнила потому только, что в тот же день, наткнувшись в букинистическом на потрепанный томик Ахматовой, неслась домой как угорелая, чтоб похвастать перед Антоном приобретенной по случаю книжной драгоценностью, и все ноги себе в кровь стерла…

Нет, она старалась, конечно же, изо всех сил старалась выглядеть соответственно своему положению, и наряды хорошие, дорогие у портнихи шила. И он радостно на нее любовался, когда она перед зеркалом в них вертелась. И все равно благополучие это было для нее второстепенным, тут уж ничего она поделать с собой не могла. Главным был Антон, и только Антон. Настоящей, духовной да любовной с мужем близости это тряпочно-сытое благополучие никоим образом вроде и не касалось…

– Нет, Антон. Не помню я никакой такой особенной радости. Ты где угодно мог тогда жить, хоть в самом каком захудалом сарайчике – все равно я бы к тебе переехала. Не понимаю я счастья одной только сытости, хоть убей. Однобокое оно какое-то. Не хочу. Да и ты, я думаю, тоже…

– Ну да, ну да… – грустно улыбнулся ей Антон. – Конечно же, ты права, Тиночка… А только не пропускаем ли мы чего мимо себя, всегда носами в книжки да в диссертации свои уткнувшись сидим? А? Может, эта вот девочка как раз и видит в жизни то, чего мы не видим?

– Ой, боже! Что я такое слышу… – полушутя-полусердито покачала головой Тина. – Антон, да ты ли это, муж мой? Не узнаю тебя… Да отбери сейчас у тебя твои книги – умрешь же сразу! От тоски да несчастья с ума сойдешь в один момент! Вы посмотрите на него – сомнения его материальные одолели…

Махнув в знак понимания рукой, Антон Павлович лишь рассмеялся весело. И разговор этот никчемный прекратил. Однако надолго застрял еще в Тининой голове его то ли вопрос, то ли утверждение: «…А может, не так уж и не права эта девочка…»

Тем не менее жизнь их в доме с мезонином, казалось, наладилась. Мисюсь, смирившись с необходимостью получения высшего образования, регулярно посещала занятия на подготовительных курсах, с удовольствием гоняла по городу на Антоновой машине, отстаивала очереди в магазинах, добывая себе вожделенно редкие в те времена импортные тряпочки. И Тина с Антоном относились к этому вполне добродушно – пусть себе тешится девчонка, лишь бы глупостей больше не творила. Она их и не творила, казалось бы. А только в канун Нового года свалилась на них еще одна нехорошая история… До такой степени нехорошая, что, не подключи Антон к ней всех своих влиятельных знакомых, загремела бы девчонка в колонию, как пить дать…

Попалась Мисюсь в тот раз на «фарцовке», как говаривали в те то ли жестокие, то ли глупые времена. Перепродавала на пару с приятельницей из компании «золотой молодежи» втридорога те самые импортные тряпочки, которые удавалось добыть правдами и неправдами. Тогда многие этим безобидным, на современный взгляд, делом занимались, и ничего. Бывало, очень успешно даже. Тут, главное, надо было суметь извернуться да не засветить свой маленький бизнес так уж открыто. Меру надо было знать. А иначе попадешь в чуждые обществу проводники «загнивающего капитализма», потом от этого «загнивания» и не отмоешься… Вот Мисюсь и умудрилась в эти редкие, но очень показательные «проводники» попасть по неопытности. Когда им из милиции позвонили, Тина чуть с ума не сошла. Спасибо, хоть позвонили вовремя. Слава богу, что уголовного дела завести не успели. У Антона оставалось еще время, чтоб прокрутиться-подсуетиться по нужным знакомым…

– Ну вот скажи, чего тебе не хватает, Мисюсь? – горестно допрашивала сестру Тина. – Ну зачем, зачем тебе иметь больше, чем на самом деле надо? Не понимаю…

– Конечно, не понимаешь… – бурчала тихо в ответ Мисюсь. – Сама-то устроилась, смотри… И дом у тебя, и муж с приличной зарплатой… А я? А у меня что? Ничего и нет…

Антон только усмехался, слушая это ее злобное бурчание. Он вообще в последнее время перестал проявлять в отношении прыткой свояченицы какие бы то ни было эмоции. То ли привык к ее выходкам, то ли смирился… А у Тины руки опускались. Не знала она, что делать с сестрой. И вместе с отчаянием росло и росло чувство вины, что бросила тогда девчонку на отца с братом, да еще и влюбилась так безоглядно в Антона своего. А потом и сам Антон вдруг огорошил ее неожиданным разговором…

– Тиночка, ты знаешь, мне с тобой по одному щекотливому вопросу надо посоветоваться. Даже не знаю, как тебе это сказать…

– Что? Что, Антон? Говори. Что случилось? Опять что-нибудь Мисюсь выдала, да?

– Да ничего серьезного, собственно… Понимаешь… Ну… Я должен тебе это сказать, и все тут! Хотя и не знаю… Только не бери особо в голову, Тиночка! Договорились?

– Господи, да что такое, Антон? Говори уж, не пугай меня!

– Нет, ты не бойся. В принципе ничего страшного не случилось. Но Мисюсь, она… Фу, черт! Как это сказать-то?

– Что? Что – Мисюсь?

– Она недавно такой номер выдала! Представляешь, взяла и сказала, что очень любит меня…

– Да? Ну и что? Конечно же, любит! А кого ей еще любить? И меня, и тебя любит…