Пропавшие девушки Парижа - Пэм Дженофф

Сейчас Элеонора скрупулезно анализировала каждое досье. В них фиксировались достижения курсанток в ходе обучения: девушки уверенно осваивали искусство меткой стрельбы, технику радирования и другие навыки, необходимые при выполнении боевых заданий в тылу противника. Но будет ли этого достаточно? В каждом случае именно Элеоноре предстояло определить, способна та или иная из девушек справиться с возложенной на нее задачей. Штаб УСО может принять решение об их заброске за линию фронта исходя из соображений целесообразности и необходимости оказания срочной поддержки. Но Элеонора ни за что не даст согласия на отправку агента, если он к тому еще не готов. И если это будет означать провал всей операции, значит, так тому и быть.

Некоторое время спустя в дверях появился адъютант начальника учебного центра.

– Мэм, сейчас время ужина, предлагаю вам спуститься в столовую.

– Пожалуйста, распорядитесь, чтобы ужин мне принесли сюда.

А вот досье на Мари. В принципе, основные навыки она освоила, судя по записям инструктора. Но сосредоточенности и решительности не хватает. А этому нельзя научить, в том числе путем взысканий. Элеонора вспомнила, как Мари мучилась на занятиях по владению оружием и по рукопашному бою. Может, зря ее взяли? Внешне хрупкая, светская девушка; такая и недели не протянет в суровых условиях опасности. Но она – мать-одиночка, одна растит дочку в Лондоне, во всяком случае, растила до войны. А для этого требуется твердость характера. Завтра она испытает Мари еще раз, решила Элеонора, и тогда станет ясно, оставить ее или лучше отправить домой.

Было уже почти одиннадцать вечера, давно прозвучал сигнал отбоя в казармах. От долгого чтения у Элеоноры рябило в глазах. Значит, пора заканчивать. Она отложила досье и, двигаясь бесшумно, спустилась из кабинета в казармы.

В дверях спальни курсанток Элеонора остановилась и прислушалась: девушки дышали почти в унисон. В темноте она различила Мари и Джози, занимавших соседние койки. Они лежали лицом друг к другу, словно и во сне продолжали разговор. Они во всем были очень разные – и по происхождению, и по месту проживания, – а здесь сдружились. Но им недолго быть вместе, скоро разлетятся в разные места. Они не могут рассчитывать друг на друга, ведь за линией фронта им придется полагаться только на самих себя. Как они воспримут новость завтра, как будут обходиться друг без друга?

За спиной Элеоноры остановился адъютант, что приносил ей ужин.

– Мэм, вам звонят из Лондона.

Она прошла в кабинет, который он ей указал, подняла трубку:

– Тригг слушает.

Сквозь шумы на линии прорвался голос Директора.

– Ну, как там девушки? – начал он без предисловий. – Готовы? – Обычно Директор не имел привычки допоздна засиживаться на работе. По его голосу Элеонора поняла, что дело не терпит отлагательств.

Что ему сказать? За эту программу отвечала она, и если что-то пойдет не так, спрашивать будут с нее. Элеонора словно наяву слышала, как мужчины в штабе злорадствуют: мы же говорили. Но гораздо важнее ее репутации и гордости была судьба этих девушек. От уровня их фактической подготовки зависело, сумеют ли они остаться в живых и выполнить задание.

Она отбросила сомнения.

– Будут готовы.

– Вот и хорошо. Они нам нужны. Решение о взрыве моста принято. – У Элеоноры сжалось сердце. УСО осуществило десятки рискованных диверсий, но взрыв моста под Парижем станет самой опасной и самой важной из операций. И одной из ее подопечных суждено в ней исполнить не последнюю роль. – Хорошо, что вы там и сможете лично донести до нее эту новость. Объявите завтра?

– Да. – Разумеется, она не будет посвящать ее в детали, просто скажет, что ее отправляют на задание. Остальное та узнает позже, когда это будет необходимо.

Потом она вспомнила спящих девушек, и ее вновь охватили сомнения.

– Я не знаю, готова ли она, – призналась Элеонора.

– Должна быть готова. – Откладывать нельзя.

На другом конце линии раздался щелчок. Элеонора положила трубку и на цыпочках вернулась в спальню.

Джози свернулась калачиком, как ребенок, держа палец у рта, словно по привычке, от которой она наверняка давно избавилась. Элеоноре вспомнилась сестра, которую она потеряла много лет назад, и в ней всколыхнулся материнский инстинкт. Сестру ей уберечь не удалось, но этих девушек она может защитить. Они нужны ей для выполнения задания – опасного, возможно, смертельно опасного, – но она хотела, чтобы они вернулись домой целыми и невредимыми. Только это имело значение. Но сумеет ли она обеспечить и то, и другое?

На губах Джози играла едва заметная улыбка. О чем она грезила во сне? Юная девушка, девичьи сны. Пусть побудет такой еще немного, хотя бы несколько часов.

Элеонора на цыпочках вышла из спальни, тихонько притворив за собой дверь.

Шотландия, 1944 г.

Мари по-прежнему ненавидела утренние пробежки.

Она находилась в Арисейг-Хаусе почти полтора месяца, и каждый день начинался с одного и того же: пять миль в гору и с горы. Часть пути они бежали вдоль озера, а затем преодолевали пугающий подъем по крутому склону до вершины, которую девушки между собой называли «Пик». Пятки у Мари растрескались и кровоточили; волдыри на ступнях, образовавшиеся от бега в непросыхающих сапогах, постоянно были на грани воспаления. От одной только мысли об утреннем кроссе у нее начинали ныть кости.

Но, направляясь на завтрак после умывания, Мари отметила про себя, что она больше не плетется в хвосте группы. За недели тренировок она набрала скорость и обрела выносливость, какой в себе даже не подозревала. Ей нравилось бежать рядом с Джози, это давало им возможность поговорить. Ни о чем конкретном, конечно, – так, просто время от времени перекидывались парой слов. Джози в раннем детстве часто проводила лето в горах Камбрии, и во время пробежки она обращала внимание Мари на какие-нибудь особенности шотландского пейзажа или рассказывала истории о войне, которые ей случалось слышать.

За недели подготовки в учебном центре Мари многое узнала о Джози. И не только благодаря совместным занятиям и трапезам: они подолгу беседовали бессонными ночами. Джози поведала ей о своем детстве, как они с братом жили на улицах Лидса, отбиваясь от мерзавцев, которые хотели использовать в своих интересах беззащитных детей. Мари поделилась с ней подробностями о своем прошлом, о том, как ее бросил Ричард, оставив без пенса за душой. Правда, ей было неловко жаловаться на свою судьбу Джози, которая с детских лет была вынуждена вести борьбу за существование. Ее собственное детство тоже было не сахар, но, во всяком случае, ей не приходилось выживать на улицах, как Джози. При других обстоятельствах их пути никогда бы не пересеклись, но здесь они стали близкими подругами.

В обеденном зале они заняли свои обычные места за женским столом: Джози – в голове, Мари и Брия – по обе стороны от нее. Мари аккуратно развернула салфетку, расстелила ее на коленях и тотчас же приступила к еде, памятуя о том, что мадам Пуаро, как всегда, наблюдает за ними. Завтраки, обеды и ужины были частью занятий. Французы, как узнала Мари вскоре после прибытия в учебный центр, соус на тарелке промокают хлебом. И никогда не просят сливочное масло: оно у них давно кончилось. Даже во время еды девушки, казалось, сдавали своеобразный экзамен. Малейшая оплошность могла привести к провалу.