Я – Ангел. Часть первая: Под прикрытием - Сергей Николаевич Зеленин

— Товарищ Свешников… Думаю, на сегодня достаточно воспоминаний. Давайте лучше поговорим о вашем ограблении.

* * *

Далее товарищ Кац задавал вопросы о «происшествии», один из его сотрудников записывал, а другой снова с отсутствующим видом смотрел в окно.

По существу дела, я рассказал, что плохо себя почувствовал ещё будучи проездом в Москве — результат тяжёлой контузии на Польском фронте, нечеловечьих условий в польском концлагере и перенесённого затем сыпного тифа. Помню, как пересаживался с поезда на поезд в Нижнем Новгороде — больше ничего не помню… Должно быть, возвратный тиф — про который говорил недавно побывавший здесь доктор Ракушкин.

Перечислил якобы украденные у меня вещи, особенно сожалея про красные революционные шаровары — которыми меня лично наградил за одно особенно «жаркое» дело, полковой комиссар Шниперсон и про комсомольский билет и значок — вручённые лично товарищем Шацкиным Лазарем Абрамовичем[4], во время моего пребывания в Москве.

Наконец, все вопросы «по делу» были закончены, протокол составлен и началось то, о чём я больше всего боялся: зная о том, что я «воевал» в Восточной Польше, главный мент — видно ностальгируя, начал меня расспрашивать о родных местах. В принципе, я этого ожидал и, в ответ поступил «по-одесски»: начал ему тереть — как к нам в дивизию приезжал лично САМ(!!!) товарищ Троцкий и, про что он рассказывал на митинге.

— … И, тут над нами пролетает белопольский аэроплан и кидает бомбу! — нагоняю жути, — а товарищ Троцкий, помахал ему кулаком и говорит…

Бла, бла, бла…

Язык у меня с детства был хорошо подвешен — о чём разговор!

Лев Давыдович, в этот временной промежуток был в немалом авторитете — про него говорили не меньше чем про Ленина и, явно больше — чем про Сталина… Все три милиционера, слушали меня раскрыв максимально рот и широко развесив уши.

Здесь надо упомянуть, что опять же по рассказам, Абрам Израилевич — набивая себе цену, очень любит кичиться своим знакомством с другими — «вышестоящими» московскими евреями. С тем же Троцким, к примеру…

Конечно, «свистит» как сам Лев Давыдович! Торчал бы он тогда в этой дыре, ага…

Поэтому видно, мой рассказ произвел на него потрясающее действие — главмент, как бы «потух» и стал даже «меньше ростом».

— Вы член партии? — спрашивает.

— Нет, но я член Российского коммунистического союза молодёжи, — важно отвечаю, — у вас в Ульяновке есть первичная ячейка РКСМ?

А, глазёнки то забегали! А вдруг за её отсутствие нахлобучат местный партактив⁈ Ладно, выручу — так уж и быть:

— Нет⁈ Ну, ничего страшного — теперь будет! Товарищ Шацкий, лично говорил мне…

Бла, бла, бла…

Уходил от меня Абрам Израилевич, «загруженный» и «зависший» — как старый советский калькулятор «Электроника», десятой американской «Виндой».

Конечно, нет никаких сомнений — моя социальная «планка» среди хроноаборигенов, после этих визитов скаканула резко вверх.

После визита главы волостного НКВД, посетители не появлялись целых три дня и я уже начал было скучать.

* * *

Буквально парой слов про Отца Фёдора и, не только…

Так уж получилось, что я — как и подавляющее большинство советских людей наверное, про церковь и священников судил по уже упомянутому мной роману «12 стульев», да по сказке Пушкина «О попе и работнике его Балде». Сейчас же, я живу у священника и, когда смотрю на своего названного отца — он больше напоминает мне участкового врача, такой же задёрганный! То на крестины, то на похороны — и всё пешком, да бегом.

Конечно, в своё время я часто слышал про священников — носящих «Ролекс», да ездящих на «Мерседесах»… Наверное и сейчас такие есть — где-нибудь в столице, особенно среди «обновленцев». Но, уверен — успешных врачей, дерущих с больных мзду за лечение, больше — чем «успешных» священников! И, никто же им «косточки» не моет⁈

Обидно, право слово…

Вообще, мне за все профессии обидно, как вспомню «то» время.

Куда мы скатились⁈

Какая дикая подмена понятий, произошла в умах людей моего века — не осталось, буквально ни одной профессии — которой можно было бы гордиться.

Шахтёр, учитель, врач — нищие неудачники!

Милиционер — бандит, политик — вор, начальник — жулик…

Как жить дальше, на каких примерах воспитывать молодёжь? Старики жили при тоталитаризме, современники живут при ворах и бандитах — нельзя уважать ни тех, ни этих… Ничего святого.

Мне страшно за мир, который я оставил!

* * *

Среди наиболее частых посетителей, была довольно интересная личность — бывший местный помещик Нил Николаевич Кулагин. Это — единственный во всей округе землевладелец, усадьбу которого не разграбили и не сожгли в семнадцатом году крестьяне. Наоборот, мужики выделили ему участок земли — как равному себе, а когда Нил Николаевич не захотел заниматься хлебопашеством, помогли переехать со всем имуществом в посёлок.

В своём двухэтажном городском «особняке» Кулагин тоже недолго пожил: новые власти его «экспроприировали» под школу — назначив(!) бывшего владельца её директором.

Нил Николаевич был человеком широкой эрудиции, библиофилом, коллекционером и неплохим художником. Уже по собственной инициативе, он организовал местный краеведческий музей и библиотеку, в частности — добровольно передав туда сохранившуюся часть своей разграбленной коллекции старинного русского оружия, собственные рисунки и книги. Заодно, себя же назначив директором краеведческого музея и заведующим библиотекой.

Кроме того, Нил Николаевич создал при школе «изостудию» и учит местных ребятишек рисовать…

Общаясь с ним я дополнительно, очень хорошо изучил историю этого края.

До второй половины XVI века, территория Нижегородского Поволжья являлось пограничной областью сначала русских княжеств, а затем централизованного Московского и, наконец — Русского государства. Здесь происходили многочисленные кровопролитные сражения сначала с Волжской Монголо-Болгарией, затем последовательно — с Золотой Ордой, с Казанским ханством, ногайскими кочевниками…

До взятия Казани войсками Ивана Грозного в 1552 году, этот район был заселён довольно слабо. В результате же этого похода, граница Русского государства оказалась перенесена с рек Пьяны и Сережи юго-восточнее — на реку Алатырь. Там была построена пограничная засека с «Пузскими воротами», которая защищала от вражеских набегов территорию, в тот исторический период называемый «Залесный стан».

Началась колонизация этого края русскими переселенцами — правительство щедро раздавала местные земли своей, мордовской и татарской знати, переселяла сюда служивых людей, смотрела сквозь пальцы на беглых холопов, самостоятельно здесь поселявшихся… Сюда же, принудительно селили военнопленных с запада, например: литовцев, сиречь — белорусов и, так называемых «черкессов» — предков современных мне украинцев.

При царе Алексее