Блабериды - Артем Краснов

— А, крыша… — она рассеяно глядела на свои громадные коричневые тапки. — Ну крышу, эта, с задов ступай, погляди.

Сигаретой она повертела в воздухе, оставив что-то вроде автографа.

За углом дома был глухой сад. Паразитные клёны пожрали другие деревья, а их тень пожрала траву. Пахло влагой и клопами.

Последняя надежда сделать путную историю рухнула и разбилась, как тот кусок шифера, что откололся от середины коростелевской крыши. Это был просто кусок шифера размером с оконное стекло, следы которого лежали на бетонном отмостке вокруг дома.

— Сильно течет-то? — спросил я, вернувшись.

— Да когда как… — махнула она рукой, кокетливо заломив ее; сигаретный пепел почти касался щеки. — У меня это, знаешь, крыши под полом.

— Какие крыши? — не понял я.

— Мыши, — поправила она равнодушно. — Сожрут меня ночью.

— Стоп. С мышами потом. У вас крыша течет. И травма, мне сказали, какая-то. И дочь где ваша? Вам помощь нужна?

— А кто тебе сказал? — удивилась она моей информированности.

Разговор не сдвинулся с мертвой точки, пока Анна не выкурила ещё две сигареты, запихивая тщательно обслюнявленные бычки в щели ступенек. Свет перестал резать ей глаза.

— Крыша, да… — сказала она наконец с грустью. — Вот когда дождь, то это самое… Течёт там. По стене сочится, когда дождь. Вот так во всю стену пятно. Там побелить бы.

— А что председатель ваш, филинский? Говорят, обращались к нему.

Она подняла лицо. Глаза её чуть косили и поэтому смотрели клином, клин уперся мне в переносицу, скользнул ниже, но всё время мимо глаз. Потом её взгляд разочарованно ушел с моего лица.

— Ну председатель. Что председатель? Ну что?

— Что, что. Помогает он или нет?

Алкоголичка хмыкнула и дернула плечами.

— Досок вон дал, шиферу какого-то. А толку-то?

Докурив сигарету, она ушла в дом, и ещё некоторое время я ощущал её запах на своем лице.

Я обошёл дом. Фотографировать не хотелось. Я распалял себя мыслью, что это и есть глубинка без прикрас. Я убеждал себя, что в офисе, налив кофе в огромную кружку, я найду правильные слова. В офисе, может быть, найду. Но сегодня думать о Коростелёвой и её доме мне не хотелось. Я не испытывал сочувствия.

Послышался звук подъезжающего автомобиля. Я вышел за кучу мусора, чтобы взглянуть, не мешает ли моя машина проезду. Прямо за кучей остановился старый внедорожник Opel, из которого выпрыгнул человек в светло-голубой рубашке. Он был небольшого роста, но складный, как садовый гном.

— Вы корреспондент? — спросил он, протягивая руку на ходу. — Кожевников. Председатель.

— Здравствуйте, Иван Дмитриевич. Спасибо, что приехали.

После вяжущего разговора с Коростелёвой вид председателя вернул мне рабочее настроение.

Жестом он приказал следовать за ним. Вид у него был нетерпеливый и решительный. Мы обогнули кучу мусора и подошли к крыльцу.

— Аня! — резко позвал он.

Коростелева появилась уже без очков; под глазами у нее залегли темные треугольники.

— Ну? — требовательно спросил Кожевников. — Что там у тебя? Потоп? Корреспондент вот из Москвы аж приехал снимать про твои беды.

— Не из Москвы, — усмехнулся я.

— Где этот? — с нажимом спросил Кожевников. — Ну где твой приятель? Как его? Вадим? Вадим где?

— Не знаю, — пожала плечами Анна. — Ветер в поле знает.

— А шифер где? — Кожевников занервничал и быстро обошел дом. — Ну тут же шестнадцать листов было, где?

— Да я чё, знаю? — возмутилась Анна. — Они тут грузовик пригнали, вон, всю землю испохабили. Может, увезли.

— Да как, б, увезли-то? — закричал Кожевников. — Он мне на прошлой неделе говорил, мол, сделаю. Как увезли? Ты чё, мать, за добром своим не следишь? Шестнадцать листов было. Как так, мать?

— Ну и чё теперь? — плечи Коростелевой подпрыгнули под свитером. — Там не сильно течет.

Мы оставили её на крыльце прикуривать очередную сигарету. Она попросила у меня сто рублей, я выгреб всю мелочь, Коростелева кивнула и вяло перекрестила меня по воздуху.

— Дай бог счастья тебе и всей твоей семье, — услышал я вслед.

* * *

В столовой поселковой администрации за обедом Кожевников рассказал мне историю Анны. У неё действительно была пятнадцатилетняя дочь-инвалид со сложным генетическим заболеванием, но года три назад её забрал к себе отец, военный в отставке. Анна слегка хромала, но травма была старой и с куском шифера никак не связанная. В молодости она была гулящая, но после микроинсульта потеряла подвижность половины лица и перестала пользоваться спросом, с мужем давно развелась, работала на случайных работах, дочь, пока девочка жила с ней, воспитывала плохо.

Кожевников выделял материалы и рабочих для восстановления её дома, но Анна соглашалась неохотно, часто выгоняла людей и устраивала истерики. Крышу взялся было починить мужик по прозвищу Вадик Короткий, который жил с ней последние пару месяцев, но вместо этого вывез шифер и исчез сам.

— Дом-то у неё, главное, добротный, — рассуждал Кожевников. — И участок большой был. Это муж её строил в восемьдесят девятом. Запущенный дом, но хороший — сам же видел.

Брат Коростелевой жил в Петербурге. Родина семьи была в Курской области. В Филино брат приезжал лет десять назад и сестрой особенно не интересовался.

— Зачем же он такие письма строчит в редакцию? — спросил я.

Кожевников отмахнулся.

— Чего строчит… Не знаю. Она ему по телефону наплела с три короба, вот и строчит. Строчила чёртов. Приехал бы, помог сестре, а лучше забрал отсюда.

Словно отвлекаясь от тяжелых мыслей, Кожевников раскрыл черную папку и принялся выкладывать передо мной документы.

— Вот, видишь. Её дом включен в региональную программу реставрации ветхого жилья… Хотя заметь, дом у неё не ветхий, но мы включили. Но это не сразу. Область деньги выделяет. У неё главная беда, что подвал топит. Крыша — это ерунда. Вот смета. Шифер сами нашли. Тут у нас дом один разбирали… Стоял долго. Хозяева умерли, наследников нет. Кто сюда поедет?.. А люди мрут. Ну мы пускаем, что годное есть, на нужды поселка.

Он выкладывал листы, как игральные карты, терпеливо ожидая, пока я пробегу их глазами.

— Старый шифер украсть, а? — снова завёлся он насчет хахаля Коростелевой. — Ну что за люд такой? Ты если сомневаешься, у любого тут спроси. Был шифер. Выделяли.

— Ясно, ясно, Иван Дмитриевич, да я вам верю. Я же вижу ситуацию. Вчера всё по-другому представлялось.

— А если губернатору писать будешь, — сказал Кожевников, захлопывая папку, — то не крышу новую проси, крышу мы сами сделаем. Проси, чтобы в центр её забрали на реабилитацию. У нас тут фельдшер уколы ей какие-то сандалит, да что толку-то. Надо как: под замок её и под капельницу. Её в город надо. Здесь негде. В Нечаево тоже ни черта нет, тараканы по стенам одни. В город её надо. А это уже не моя, знаешь, епархия.