Габриэль Гарсиа Маркес. Биография - Джеральд Мартин

В Сьенаге армии противостояла толпа более чем из трех тысяч человек[89]. Все солдаты были вооружены винтовками со штыками, перед вокзалом были выставлены три пулемета. Раздался сигнал трубы, и офицер, капитан Гаравито, шагнув вперед, стал зачитывать Указ № 1: в городе объявлено чрезвычайное положение, введен комендантский час, запрещено появляться на улицах группами по четыре человека и более, и, если толпа через пять минут не разойдется, по ней будет открыт огонь. Толпа, поначалу радостно приветствовавшая армию и скандировавшая патриотические лозунги, теперь разразилась улюлюканьем и оскорблениями. Через некоторое время сам Кортес Варгас вышел вперед и попросил рабочих разойтись. Сказал, что он ждет одну минуту, потом отдает приказ стрелять. И тут голос из толпы выкрикнул знаменитую фразу, увековеченную в романе «Сто лет одиночества»: «Подавитесь вы этой минутой!»[90] «Огонь!» — крикнул Кортес Варгас, и на площади раздались звуки стрельбы: застрочили два из трех пулеметов (третий заело), двести — триста винтовок дали залп. Многие попадали на землю; те, кто мог бежать, побежали[91]. Позже Кортес Варгас скажет, что стрельба длилась всего несколько секунд. Сын генерала Дурана, Сальвадор Дуран, находившийся в доме рядом с площадью, утверждал, что огонь велся целых пять минут; после стало так тихо, что было слышно, как в его комнате жужжат комары[92], Рассказывали, что солдаты добивали раненых штыками[93]. Говорили, что Кортес Варгас пригрозил солдатам скорой расправой, если они ослушаются приказа в тот вечер[94]. Только в шесть часов утра власти распорядились убрать трупы официально заявив, что на центральной площади Сьенаги девять человек были убиты и трое получили ранения.

А сколько погибло на самом деле? Сорок лет спустя Гарсиа Маркес в своем романе «Сто лет одиночества» придумает цифру «три тысячи», которую многие из его читателей примут за достоверный факт. 19 мая 1929 г. боготская газета El Espectador сообщила, что «погибло более тысячи человек». И представитель США в Боготе, Джефферсон Каффери, в письме от 15 января 1929 г. (его содержание обнародуют лишь многие годы спустя) тоже сообщал, что, по словам исполнительного директора ЮФК Томаса Брэдшоу, «погибло более тысячи человек». (В 1955 г. тогдашний вице-президент ЮФК сообщит некоему исследователю, что во время бойни на площади Сьенаги были убиты 410 человек и еще более тысячи погибло в последующие недели.[95]) По поводу этой статистики по сей день ведутся жаркие споры.

Габриэль Элихио в то время работал в Барранкилье и не мог связаться с семьей, хотя аракатакский телеграфист передал ему, что все его родственники живы-здоровы и находятся в безопасности. Луиса недавно родила Луиса Энрике, и Габриэль Элихио планировал забрать их в Барранкилью. Всегда поддакивавший правительству, он даже оправдывал Кортеса Варгаса, утверждая, что муж двоюродной бабушки Габито в Сьенаге сказал ему, якобы убитых не могло быть больше, чем несколько человек, поскольку «пропавших без вести нет».

Всех арестованных казнили сразу же в первые дни после бойни. Военный отряд, ведомый служащими ЮФК, прошел через Аракатаку, «расстреливая всех и вся»[96]. За одну ночь в Аракатаке исчезли 120 рабочих; солдаты среди ночи разбудили приходского священника отца Ангариту и взяли у него ключи от кладбища[97]. Отец Ангарита бодрствовал всю следующую ночь, следя за тем, чтобы не были казнены еще 79 заключенных[98]. В течение трех месяцев после расправы над забастовщиками представителей власти и уважаемых жителей Аракатаки, в том числе казначея Николаса Маркеса и его друзей — аптекаря Альфреда Барбосу и ссыльного венесуэльца генерала Марко Фрейтеса, а также весь городской совет заставили разослать письма, в которых заявлялось, что в период чрезвычайного положения военные вели себя безупречно и действовали в интересах населения[99]. Должно быть, для всех это было почти нестерпимое унижение, ведь людям пришлось пойти против совести. Чрезвычайное положение длилось три месяца.

Забастовка и ее горькие последствия — одно из самых противоречивых событий в истории Колумбии — оставили шрамы на всем регионе. В 1929 г., инициировав жаркую парламентскую кампанию против правительства, армии и ЮФК, национальным лидером становится двадцатишестилетний Хорхе Эльесер Гайтан — выдающийся политик, убийство которого приведет к непродолжительному, но разрушительному восстанию под названием Bogotazo. Посетив место бойни и побеседовав с десятками человек, в сентябре 1929 г. Гайтан сделал доклад в палате представителей в Боготе: он выступал в парламенте четыре дня. В качестве наиболее шокирующих доказательств произвола военных он представил фрагмент черепа ребенка и обвинительное письмо отца Ангариты, крестившего Габриэля Гарсиа Маркеса буквально через несколько месяцев после расправы над забастовщиками[100]. В результате сенсационных заявлений Гайтана рабочих, приговоренных к тюремным срокам в Сьенаге, освободили из тюрем. Либералы — тогда еще слабая, неорганизованная в национальном масштабе сила — воспряли духом и принялись быстро завоевывать позиции на политической арене, придя к власти в 1930 г. Конец тому периоду положит убийство Гайтана в апреле 1948 г. — самое значимое событие с далеко идущими последствиями в истории Колумбии XX в.

Ухудшение отношений между ЮФК и рабочими, а также кровавая расправа над забастовщиками повергли «банановую зону» в глубочайший кризис. Началась Великая депрессия, которая поглотит весь регион и всю мировую торговую систему. Резкий спад производства вынудил ЮФК свернуть свою деятельность в «банановой зоне». Служащие и руководство компании уехали, и Аракатака стала приходить в упадок. Начало этого периода совпало с детством Гарсиа Маркеса и последними годами жизни его деда.