Посмертное слово - Энн Грэнджер

— И как, займетесь расследованием? — спросила Уинн.

— Вам незачем сообщать нам, сэр, что сказал солдат или кто-то другой, — перебил судья. — Это не относится к свидетельским показаниям.

Чарльз Диккенс.[3]

— Нечего здесь расследовать, Уинн, — кротко, уже в который раз, убеждал Алан Маркби. — Совершенно нечего!

— Ну, не знаю, — задумчиво сказала Мередит.

Алан наградил ее красноречивым взглядом: сейчас ему, как никогда, требуется ее поддержка, а она перебегает на сторону противника!

Они сидели в пабе «Королевская голова» за шатким столиком у широкого старинного камина. Все трое наклонились вперед, и их головы почти соприкасались. К тому времени как они вернулись из «Грачей», наступило обеденное время, и Уинн предложила продегустировать здешнее меню.

— Мервину Полларду не терпится поставить дело на широкую ногу. Отдельного ресторанного зала у него нет, есть приходится прямо в баре, но народу здесь, как правило, немного. Зато меню отличается иногда… чрезмерным честолюбием, — загадочно закончила Уинн.

Мередит и Алан ожидали найти в деревенском пабе простые, проверенные временем, сытные блюда. Они изрядно удивились и смутились, когда им предложили наси горен — жареный рис по-индонезийски — и треску по-бордоски в винном соусе. Они испытали облегчение, увидев в меню и традиционный для английского паба «обед пахаря». Его предлагали в двух вариантах: с сыром и паштетом.

— Уинн, теперь я понимаю, что вы имели в виду, когда говорили о здешнем меню, — сказал Маркби, прочитав список блюд. — Вот именно — честолюбивое.

Чуть позже Мередит сдвинула лист салата на край тарелки и задумчиво оглядела красновато-коричневую лужицу соуса чатни — все, что осталось от ее «обеда пахаря». Экспериментировать на себе она не любила и жареный рис в середине дня предпочитала не есть, поэтому выбрала самое простое блюдо в меню.

К столу, шаркая ногами, подошел сам Мервин Поллард, владелец паба, который лелеял честолюбивые планы. Он принялся собирать грязную посуду.

— Дать вам карту десертов? — предложил он. — Сегодня у нас на сладкое иностранный десерт, тирумозо.

— Что это такое, Мервин? — спросила Уинн.

— Тирумозо-то? Итальянская сладость. Похоже на наш шоколадный бисквит со сбитыми сливками.

Владельца паба поблагодарили, но от тирамису вежливо отказались. Мервин как будто удивился и спросил, не хотят ли гости еще выпить. Судя по выражению его лица, не выпить еще значило бы кровно его обидеть, тем более они отказались от дежурного десерта, поэтому все трое поспешили повторить заказ.

— Сейчас принесу, — пообещал он.

Мередит смотрела, как Мервин Поллард пробирается по переполненному бару. Крыша была низкая, с дубовыми балками, а владелец паба отличался очень высоким ростом и длинными руками и ногами — настоящий великан. Казалось, ему не пристало заниматься черной работой, например убирать со столов. Тарелки в его лопатообразных руках выглядели маленькими и хрупкими. Взгляд Мередит упал на объявление у входа, напоминающее посетителям о низкой притолоке. Как в нем остроумно объявлялось, «пригнитесь, чтобы потом не жаловаться». Сам Мервин, чтобы каждую минуту не ударяться головой, двигался весьма любопытно. Он ходил, склонив голову набок и задрав одно плечо выше другого, отчего очень напоминал Игоря, слугу Франкенштейна, каким его изображали в старых фильмах. Он скрылся за дверью, за которой, видимо, находилась кухня. Вскоре послышались добродушные шутки, которыми он обменивался с обладательницей визгливого женского голоса.

Дождавшись, когда Мервин скроется из вида, Уинн возобновила атаку. Она раскраснелась — отчасти от переживаний, а отчасти от выпитого джина-тоника. Прическа у нее снова растрепалась. Казалось, сейчас все шпильки попадают на стол.

— Послушайте, Алан! — пылко заговорила она. — Я изо всех сил старалась не выдать всего, что я думаю. Мне хотелось, чтобы вы пришли к тому же выводу, что и я, самостоятельно. Вот почему я изложила вам голые факты и дала время на размышление. Как у вас говорится, я изо всех сил старалась не задавать свидетелю наводящих вопросов. Мне показалось, что вы, страж порядка с огромным опытом работы, тут же поймете, что я имею в виду! — Из прически выбилась седая прядь и повисла у нее перед носом. Уинн сердито отбросила ее назад.

— Но ведь вы не даете мне прийти к собственному выводу, — заметил Алан. — Вы всячески пытаетесь навязать мне свою точку зрения!

— Я много лет проработала в журналистике! — парировала Уинн. — Нюхом чую, когда дело нечисто. И вы, полицейский, должны чувствовать то же самое!

— Уинн, вы всегда отдавали материал в печать, не проверив предварительно все факты?

— Нет, конечно! — обиделась Уинн.

Шпильки снова угрожающе задрожали; одна высунулась из пучка под очень опасным углом. Мередит как завороженная наблюдала за шпилькой: упадет — не упадет?

— Так вот, я тоже… то есть я никогда не пускался в погоню, не имея на руках каких-либо доказательств. А у вас, Уинн, никаких доказательств нет!

Опять знакомые упрямые нотки, подумала Мередит. Неужели он в самом деле задумал купить «Грачи»? Нет, наверное, поддался минутной слабости. Дом, конечно, очень красивый…

Она вздохнула.

Уинн, казалось, вот-вот раздосадованно вскочит на ноги, но ей помешал Мервин Поллард. Он принес поднос и расставил перед ними напитки, ухитрившись перепутать все заказы. Когда он, привычно склонив голову набок, зашаркал прочь, они поспешно поменялись: Уинн отдала сидр Мередит и взяла у Маркби свой джин-тоник, Мередит отдала Алану его пиво.

Уинн воспользовалась временным затишьем, чтобы снова ринуться в бой:

— Алан, но ведь вы же не станете отрицать, что Оливия вела себя очень странно. Похоже, у нас, в Парслоу-Сент-Джон, она от кого-то пряталась! Вот именно — пряталась!

— «Хочу один остаться…» — преувеличенно театрально процитировал Маркби.

— Могли бы отнестись к моим словам и посерьезнее! Хотя бы только из вежливости.

— Извините, Уинн! — пробормотал пристыженный Маркби.

Наклонившись к нему, Уинн зловеще прошептала:

— Она чего-то боялась, но от судьбы, как говорится, не уйдешь!

— О чем вы? Ох, Уинн, простите еще раз. По-моему, вы и сами прекрасно понимаете, что ничем не можете доказать собственные подозрения!

— Не верю, — решительно продолжала Уинн, — что она упала с лестницы случайно. Я знаю, у нее отрывалась подошва на тапке, но ведь она ходила в одних и тех же тапках много лет — и ничего. И потом, мы не знаем, сильно ли отрывалась подошва. Я вот что имею в виду: если она не сама упала, а ей помогли, убийца первым делом непременно оторвал бы подошву побольше. А потом надломил бы балясину на верхней площадке. Алан, она могла упасть в любое время, а упала в конце недели, и нашли ее только в понедельник. Не верю!