Мера бытия - Ирина Анатольевна Богданова

девушек, Катина соседка по очереди с русой косой порывисто обернулась и схватила её за руку:

— Пойдём скорее!

Раздвигая толпу, они подбежали к женщине, около которой уже стояли несколько девушек.

Женщина обвела их глазами:

— Все собрались? Документы с собой? Пройдёмте со мной.

Она выглядела как учительница: гладко причёсанная, подтянутая, со спокойным взглядом больших карих глаз. Ото рта вниз бежали две морщинки, и Катя подумала, что в мирное время эта женщина, наверное, была смешливой и улыбчивой.

Робея — как бы не выгнали, Катя шагнула в кабинет вместе с другими девушками и оказалась первой прямо напротив стола, за который села женщина.

— Городу нужны бойцы МПВО[8], — сказала женщина. — Я вижу, что вы все девушки взрослые, поэтому возьму всех, подавайте документы. С этой минуты вы считаетесь мобилизованными.

Бойцы МПВО! Катя не верила своим ушам. Чтобы убедиться, что это не сон, она крепко сжала кулаки — на тот момент её самой сладкой мечтой было стать девушкой из МПВО. Нет, положительно, мир устроен правильно, и если желание очень сильное, то оно обязательно сбывается.

Слова о мобилизации звучали как музыка, долго не умолкая внутри Кати, когда она бежала домой похвастаться Егору Андреевичу. Больше всего сейчас она боялась попасть под бомбёжку — ведь если убьёт, то она не сможет защитить Родину.

Знал бы Сергей, с которым она бултыхалась в подвале, что теперь она тоже мобилизована и завтра с самого утра пойдёт на краткосрочные курсы, а уже через неделю выйдет на первое дежурство. Знала бы Ольга!

Вспомнив об Ольге, Катя замедлила шаг и вздохнула.

* * *

Основной состав бойцов МПВО в годы блокады составляли девушки. Бойцы МПВО вели спасательные работы в очагах поражения, разбирали завалы, контролировали светомаскировку, тушили зажигательные бомбы, обезвреживали неразорвавшиеся боеприпасы, спасали детей, оставшихся без родителей, производили строительство и ремонт защитных сооружений, заготавливали топливо, оказывали помощь пострадавшим и занимались погребением убитых и умерших.

Потери личного состава МПВО — 4577 человек, большая часть которых умерла от дистрофии[9].

* * *

Внутренне сжавшись в комочек, Ольга приникла к забору и сквозь щёлочку посмотрела на знакомую улицу. Деревянные дома вдоль дороги, кусты сирени у ворот, горшки с геранью на окнах, дымятся печные трубы. И фашисты. Кругом, куда ни глянь.

Их было много, как крыс. В серой форме, уверенные, наглые, фашисты вели себя по-хозяйски. От их резких криков, похожих на лай цепных псов, у Ольги начали дрожать ноги и кружиться голова.

С тарахтеньем мимо дома промчалась колонна мотоциклистов в глубоких шлемах и очках, закрывавших лицо. Один солдат, отстав от строя, справил малую нужду на соседскую клумбу. Смотреть на это было стыдно. Ольга зажмурилась, чувствуя под ресницами закипающие слёзы. И почему только она не послушалась Катю и не пошла с ней в Ленинград? Катя умная, храбрая, а она, Ольга, трусиха и неумёха.

Ольга не слышала, как сзади к ней подошла тётя Дуся и резко дёрнула за руку:

— Сдурела у забора стоять? А если они войдут?

Ольга побледнела. Тётя Дуся посмотрела на неё страшными глазами, как на похоронах близкого человека.

— Тётечка Дусечка… — начала оправдываться Оля, но тётя Дуся её перебила:

— Марш домой, возьми сажу из печки и размажь по лбу, а ещё достань из сундука всякой рванины, чтобы одеться пострашней, да не забудь вместо туфель напялить мои старые боты.

Угадав причину тёти-Дусиного страха, Оля затряслась как осиновый лист. Сама она никогда не придавала значения своей красоте, и в деревне ребята обращались с ней уважительно, не приставали, а немцы… Они же нелюди.

Раздавшаяся пулемётная очередь заставила Олю снова посмотреть в щель. У дороги заливалась кровью мирная собака Пальма, принадлежавшая семье цыган. За всю свою собачью жизнь Пальма ни разу ни на кого не тявкнула, одинаково радостно виляя хвостом и врагам, и недругам.

— И нас они могут пристрелить, как Пальму, — сказала тётя Дуся. — Беги в дом, дурёха, и не высовывайся да моли Бога, чтоб тебя не заметили.

Пряча лицо в ладони, Оля вбежала на крыльцо, вихрем пронеслась до своего угла, рухнула лицом в подушки и зарыдала от бессилия.

* * *

В октябре ленинградские окна обросли жестяными печными трубами. Отопления не было, и буржуйки клепались из любых подручных средств. Большой удачей считалось достать железную бочку или огромный молочный бидон, в каких в мирное время возили разливное молоко. В одном доме Катя видела, как хозяева разводят костёр прямо на паркетном полу, положив на него лист железа. Жильцы, имеющие дома камин, покупали буржуйки ради экономии дров. Повезло тем, у кого сохранились кухонные печи.

Конец октября ознаменовался сильными обстрелами, новым снижением норм хлеба и разросшимся в размерах голодом. До войны Катя думала, что от голода худеют, но оказалось, что некоторые пухнут. Это было особенно страшно и непонятно.

Хотя еда всё время витала в мыслях, Катя старалась не обращать внимания на голод, не дать ему себя сломить. Подумаешь, жидкий суп с несколькими крупинками пшена или котлеты из листьев капусты — главное, что теперь она боец МПВО.

Районное подразделение МПВО базировалось в здании бывшего детского садика. В музыкальном зале рядами стояли железные койки, а одна из комнат была переоборудована под штаб, склад и столовую одновременно.

Обучение заняло одну неделю занятий с утра до вечера, а потом девушек поставили на дежурство — патрулировать указанные кварталы. Пусть выданная форма болталась как на вешалке, зато на боку висели противогаз и санитарная сумка, а на рукаве крепко держалась красная повязка.

Боевое крещение Катя приняла в первое дежурство во время артобстрела, когда они с напарницей Леной вышли на работу. Их смена началась в восемнадцать ноль-ноль вместе с частыми ударами метронома. Зависший над кварталом вой сирены перебивался грохотом выстрелов и стрёкотом зенитных батарей. Потемневшее небо перерезали яркие лучи прожекторов. Заметив вражеский самолёт, лучи скрещивались, брали его в перекрестье и вели, пока не подлетали советские истребители. Накрапывал дождь. Шагая по тротуару, Катя старалась обходить лужи, чтобы не намочить сапоги. Буржуйка в казарме одна, а желающих обсушить вещи много.

Снаряд жахнул внезапно, с силой пробив насквозь стенку трёхэтажного дома. На асфальт дробно вылетели стёкла, закричали женщины, и Катя увидела, как Лена медленно поднесла руку к виску и осела на землю. До войны Лена училась в консерватории, и пальцы у неё были длинные, тонкие. Между ними струйкой стекала кровь, заливая плечо стёганой фуфайки.

— Лена!

Сглотнув, Катя распахнула сумку и достала скатку