Разведка Сталина на пороге войны. Воспоминания руководителей спецслужб - Павел Анатольевич Судоплатов

Он оставил семью, все свои привилегии руководящего работника, даже личную автомашину, что было в то время большой редкостью, которую он привез из-за границы. Несмотря на мои возражения, добился приема у Берии и лично подписал рапорт у руководства наркомата внутренних дел о направлении его резидентом в Николаев накануне оккупации города. Обосновывал Лягин свое решение тем, что возглавить резидентуру крупных портовых районов, захваченных противником, может только человек, имеющий хорошую инженерную подготовку. Такая подготовка у него была. Однако мы категорически возражали против этого, зная, что он был довольно обстоятельно осведомлен о работе нашей разведки за кордоном. И назначение такого человека на рискованное дело противоречило нашим основным принципам и правилам использования кадров.

Иные цели стояли перед группой И. Кудри (Максим), который был оставлен в качестве нашего нелегального резидента в Киеве. Группа должна была проникнуть в украинское националистическое подполье, на которое немецкое командование делало серьезную ставку. Последние годы после окончания пограничной школы Кудря боролся с украинскими националистами и хорошо знал особенности и специфику этого движения. Имея опыт работы в составе нашей оперативной группы во Львове, он занимался разработкой связей украинских националистов с немецкими разведывательными органами. Это был молодой, способный, энергичный работник. К тому же, что очень важно, Кудря не был известен широким кругам украинского партийно-советского актива, так как работать на руководящей должности ему в НКВД не пришлось.

Судьба столкнула его с чрезвычайным случаем, который впоследствии позаимствовали авторы известного фильма «Подвиг разведчика». В нем есть эпизод, когда у кинотеатра «Арс» советский разведчик встречается с сотрудником немецкой разведки «Штюбингом», которому удалось бежать. В октябре 1941 года Кудря столкнулся на Крещатике с видным деятелем подпольной украинской организации, которой он занимался еще до войны. Этому агенту-двойнику, завербованному Максимом, удалось уйти в 1940 году из-под нашего контроля, а когда началась война, он рассчитывал, что в связи с быстрым продвижением германских армий его звезда взойдет. Но, столкнувшись на улице с Максимом, агент очень перепугался. Он мог, конечно, организовать ликвидацию Кудри, но тогда к этому пришлось бы подключать своих немецких хозяев. И он, опасаясь разоблачения, вынужден был вновь пойти на сотрудничество с нами. Впоследствии он вывел Максима на конспиративные квартиры абвера в Киеве.

К сожалению, Кудря стал жертвой подставы и героически погиб в 1942 году, никого не выдав. В 1965 году ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Настало время рассказать и о предательстве его агента, некоего В. Карташова, он же А. Коваленко. Он был юрист, в 1937 году его осудили за халатность и подлог на пять лет лишения свободы. В 1939 году он был освобожден, стал сотрудничать с НКВД Украины. В связи с оккупацией Киева был оставлен в тылу врага для выполнения спецзаданий под видом владельца комиссионного магазина и ресторана. Немецкая контрразведка вскоре арестовала и перевербовала его. Он выдал группу подпольщиков. После войны в мае 1945 года в ходе проверки были вскрыты конкретные факты и обстоятельства его предательства. Он был арестован и осужден к 25 годам лишения свободы за предательское сотрудничество с врагом.

Позднее наш известный писатель В. Катаев в романе «За власть Советов» использовал ряд моментов из биографии Коваленко в образе владельца комиссионного магазина в оккупированной Одессе М. Колесничука — сотрудника резидентуры Молодцова — «Бадаева». В романе Катаев дал ему фамилию Дружинин.

Неудачно закончилась для нас первая попытка создать крупную резидентуру в Западной Украине, в Житомире. Туда был направлен И. Каминский, опытнейший оперативный работник, нелегал ИНО в тридцатые годы, освобожденный по моему настоянию из тюрьмы после начала войны. Летел он на связь с нашим агентом — местным священником. Но сразу же после приземления попал в засаду. Священника к этому времени перевербовала немецкая контрразведка. Каминский застрелился, поняв, что он попал в ловушку. Судьба Каминского особо волнует меня и сейчас. Он был моим личным другом. Обойдя меня, добился так же, как Лягин, разрешения Меркулова десантироваться в тыл врага. Его, к сожалению, некомпетентные люди путают с Яном Каминским — бойцом оперативной группы нашего легендарного разведчика-боевика Н. Кузнецова, который погиб вместе с ним в 1944 году от руки оуновских бандитов. У меня же не может не вызвать недоумение просочившаяся с ведома ряда консультантов-историков нашей разведки ложная версия о том, что Иван Николаевич Каминский «погиб в бою с партизанами». Тем самым циничные авторы его подправленной биографии закрывают вопрос о посмертном награждении этого героя тайной войны, несправедливо репрессированного в 1938 году.

Все названные мной четыре резидентуры первого периода войны трагически погибли. Наши люди, участвовавшие в разведывательно-диверсионной борьбе с врагом, продержались в целом около года. Это, к сожалению, в городских условиях средний срок действия в тылу противника агентурно-оперативно-диверсионной группы. Легендарный Н. Кузнецов действовал почти два года, но он опирался на мощную поддержку и содействие партизанского отряда и всей оперативной группы Д. Медведева, успешно используя сеть ее агентуры.

Среди неизвестных погибших героев тайной войны в тылу врага следует назвать заместителя Лягина по диверсионной работе, сотрудника НКВД Украины Н. Сидорчука. Он лично и организовал, и провел диверсию на немецком аэродроме, в результате которой было уничтожено 24 самолета противника. Сидорчук заслужил звание Героя Советского Союза, но, к сожалению, мое представление на этот счет не было поддержано. После окончания войны он был посмертно награжден лишь орденом Красного Знамени. Объясняется это тем, что по таким эпизодам, участником которого оказался Сидорчук, представления о награждении принимались только после проверки специальной следственной группой реальных обстоятельств гибели наших людей.

Надо сказать, что среди тех, кого отправляли в тыл противника, были и такие, кто уклонялся от этого. Так, например, выпуск Школы особого назначения был полностью передан в мое распоряжение. Но ряд людей, пользуясь поддержкой своих родственников, находившихся на руководящей работе в ЦК ВКП(б) и в Совнаркоме, в частности Н.А. Егурнов, отказались возглавлять опергруппы, направляемые в район Смоленска. Причем свой отказ они мотивировали тем, что лететь в тыл врага — дело добровольное. А за спиной говорили, что людей «бросают в огонь без всякой страховки». Но таких было немного.

То, что идет ожесточенная война, требовавшая колоссального самопожертвования, было ясно всем. Но у одних находилось мужество идти в тыл противника и, возможно, на смерть, у других его не хватало.

Среди тех, кто в 1941 году принял на себя тяжелые обязанности по развертыванию агентурной работы в тылу немцев, был Л. Сташко, ветеран нашей разведки, имевший опыт работы в Испании и в Западной