Преступления в детской - Эйлет Уолдман

Я помолчала минутку, сбитая с толку воспоминанием о том, что Питеру я сказала в точности то же самое и, отбросив мысль о недостатке оригинальности, продолжила:

— А во-вторых, мне кажется, что полиция уже решила, что это была случайная авария. Если так, они не станут утруждать себя расследованием. А если не будут они, то почему нельзя мне? Меня этому учили, и я знаю, что делаю. Никому не повредит, если я в это чуть-чуть влезу.

— ЛеКрон мог бы с этим поспорить, — заметила Стэйси. Иногда она бывает ужасно ехидной.

Тут мы увидели, что Мэгги ставит машину на освободившееся место прямо перед рестораном.

— Сделай одолжение, Джулиет, не дави на Мэгги слишком сильно. Она ужасно милая, и я не уверена, что она выдержит твой натиск.

— Я и не собираюсь давить. Разве я когда-нибудь это делала?

Стэйси подняла брови.

— Поверь мне, — торопливо сказала я, пока Мэгги входила в ресторан. — Я буду нежной. И буду держать себя в руках.

— Лучше так и сделай, — прошептала она и махнула Мэгги рукой.

— Дорогая, мы здесь!

Стэйси, как обычно, заказала диетическую пищу: на этот раз рыбу-гриль и салат без заправки. Когда-нибудь я сделаю на ее тощей заднице татуировку «Не кладите масла». Надо еще об этом подумать, вдруг там не хватит места. Мэгги заказала что-то из разных сортов зерна с начинкой из каких-то корешков, а я попросила сэндвич с жареным мясом и картошку фри. Мне не очень-то хотелось картошки, но нужно же кому-то дотянуть калории на нашем столе до дневной нормы.

За чаем я аккуратно перевела разговор на Абигайль Хетэвей.

— Мэгги, вы сказали, что видели Абигайль прямо перед ее гибелью?

Ну, может, и не очень аккуратно.

— Да. То есть, нет. Я имею в виду, не прямо перед этим, но в тот вечер после занятий, — сказала Мэгги.

— А в какое время? — спросила я.

Она посмотрела на меня с любопытством, но на вопрос ответила.

— Около 18:10 или что-то вроде этого. После того, как последнего ребенка забрали из продленной группы.

— Мэгги следит за детьми днем, — вмешалась Стэйси. — Занятия кончаются в час, но некоторые остаются до шести.

— С девяти до шести? — удивилась я. — Многовато для трехлетних малышей.

— Я тоже так считаю, — кивнула Мэгги. — Но так надолго остаются немногие. Большинство детей отправляется домой в три, поэтому днем работают два воспитателя, и только я остаюсь до вечера.

— Абигайль всегда оставалась с вами? — поинтересовалась я.

— Как правило, да, — сказала Мэгги. — Ей не нравилось, что там только одна воспитательница, вдруг случится что-нибудь. Поэтому она обычно занималась делами до шести, пока не заберут последнего ребенка. Не знаю, кто теперь будет оставаться со мной допоздна.

Мэгги громко всхлипнула, и на глазах у нее опять появились слезы.

Стэйси потрепала ее по руке и сказала:

— Не волнуйся, милая. Я уверена, что новый директор будет это делать.

А я об этом даже не подумала!

— Кто собирается возглавить школу? — спросила я. — Знает кто-нибудь?

Мэгги покачала головой:

— Это решит совет директоров. Так странно! Это же школа Абигайль! Не могут же они просто нанять кого-то на ее место!

Я повернулась к Стэйси и спросила:

— А что, «Любящие сердца» — некоммерческая организация? Им управляет фонд или что-то вроде этого, или детский сад полностью принадлежал Абигайль?

Стэйси на секунду задумалась.

— Я почти уверена, что это устроено, как любая другая частная школа. Официально всем управляет совет директоров, но это на самом деле ничего не значит, все решения принимала Абигайль. Я знаю, что детский сад некоммерческий, потому что списывала все взносы, сделанные за год.

— Если только ты не уклонялась от налогов, — сказала я.

— Если я уклонялась, то и мой бухгалтер тоже. Его дети ходили в «Любящие сердца».

— Хорошо, мы уверены, что детский сад продолжит свое существование без Абигайль. Вопрос в том, кто станет им заведовать. Кто займет ее место? — продолжила я.

Мэгги снова всхлипнула:

— Надеюсь, они не сделают Сьюзан Пайк новым директором. Если так будет, то клянусь, я уволюсь.

— Сьюзан Пайк? А кто это? — спросила я.

— Она была одной из первых воспитательниц, которых наняла Абигайль. Она там с самого открытия. Что-то вроде старой драконихи, но с детьми обращается хорошо, — ответила Стэйси.

— Может, с детьми у нее все хорошо, но мы ее ненавидим, — жестко проговорила Мэгги. — Теперь, когда Зэкери уже не ходит в садик, я могу тебе сказать это, Стэйси. Единственным человеком, который мог ее выдержать, была Абигайль.

Я попыталась утешить Мэгги:

— Тогда, я думаю, они не сделают ее новым директором.

Потом вернулась к старой теме:

— В тот вечер, когда Абигайль погибла, ничего странного не случилось? Вы не заметили ничего необычного?

— Меня об этом уже спрашивали в полиции. Я им сказала, что все шло, как обычно.

— То есть, это был обычный вечер понедельника.

— Думаю, да.

— Такой же, как все остальные дни недели?

— Да. То есть, нет.

— А что? — спросила я.

— Пятницы немного не такие, — сказала Мэгги. — По пятницам Абигайль уходит в пять пятнадцать, потому что в шесть у нее психолог. Но в остальные дни она остается со мной так же, как и в тот вечер, — Мэгги вновь начала хлюпать носом.

— Она ходила к психоаналитику? — спросила я. Мне было трудно представить себе исключительно самоуверенную Абигайль Хетэвей на приеме у психолога. Я не очень понимаю почему, в конце концов, в Голливуде чуть ли не каждый ходит на промывку мозгов. Просто я не ожидала от Абигайль Хетэвей, этой снежной королевы, привычки регулярно облегчать душу. Это не похоже на ее стиль.

— В походах к психологу нет ничего плохого, — Мэгги решила защитить Абигайль. — И вообще, она туда всего пару месяцев ходила. Она не была ненормальной.

— А вы не знаете, к кому она ходила? — спросила я, хотя на самом деле не думала, что Мэгги знает или согласится рассказать.

— Минутку, дайте подумать. Несколько месяцев назад ее врач позвонила и отменила прием из-за болезни. Я с ней разговаривала, потому что Абигайль и Сьюзан ру… беседовали. Посмотрим, смогу ли я вспомнить ее имя.

— Попробуйте. Попробуйте хорошенько, — нажала я.

— Я помню, имя было похоже на китайское. Тэнг? Вонг? Ванг! Точно, Ванг.

— Фамилия врача была Ванг? Вы помните, как ее звали? — спросила я. Это же не может быть она! Или может?