Берберские пираты. История жестоких повелителей Средиземного моря ХV-ХIХ вв. - Стенли Лейн-Пул

О чем думал Дориа? Дул встречный ветер, а противник находился впереди, но Дориа продолжал маневрировать. Совершенно непонятно, чего он хотел добиться. Его «коллеги» Гримани и Капелло поднялись на борт его флагманского корабля и с негодованием спорили с ним. Они даже умоляли его уплыть и позволить им сражаться с помощью их собственных кораблей, но тщетно. Он сделал ставку на тактику, в то время как нужно было проявить отвагу, и тактика стала причиной поражения. Правда, корсары сумели захватить лишь семь галер и парусных судов, но море отныне принадлежало им. Вечером Дориа уплыл к Корфу, и за ним, сражаясь со штормовым ветром, последовал весь флот союзников.

В конечном счете соперники так и не вступили друг с другом в масштабный честный поединок. Барбаросса хотел этого, но Дориа уклонился от сражения, предпочтя продемонстрировать искусство судовождения, а не смелость. В результате турки одержали блестящую победу. Две сотни великолепных судов, присланных тремя христианскими государствами, скрылись с поля боя, несмотря на численное превосходство над османами. Неудивительно, что султан Сулейман, находившийся в тот момент в Ямболи, услышав о победе, велел устроить в городе иллюминацию и увеличить ежегодный доход победителя на 100 000 акче. Барбаросса снова сумел доказать всему миру, что турецкий флот непобедим. Флаги Сулеймана присутствовали во всех частях Средиземного моря.

Жизнь Барбароссы подходила к концу, но за те восемь лет, что ему оставались, он увеличил свою и без того блистательную славу. Первым после победы в битве при Превезе его подвигом стало отвоевание Кастель-Нуово, захваченного в октябре силами объединенного флота, и этот успех на суше был некоторой компенсацией за унижение на море. Турецкие войска в январе 1539 г. потерпели неудачу, пытаясь возвратить крепость. Но в июле Барбаросса, как обычно, вышел в поход с флотом, состоящим из двух сотен больших и малых галер под командованием всех его лучших капитанов. После нескольких красивых сражений в Которском заливе он выгрузил на берег 84 тяжелых орудия и подверг обстрелу Кастель-Нуово при помощи трех превосходно размещенных батарей. Затем, 7 августа, кровопролитная атака обрушилась на первую линию обороны крепости, и три дня спустя наместник Дон Франциско Сармьенто и горстка его приближенных-испанцев сдались во время финальной атаки, однако были весьма удивлены, когда их по-рыцарски пощадили как почетных врагов. При осаде крепости погибли 3000 испанцев и 8000 турок.

Еще одна кампания – и подвиги Барбароссы закончились. Значимые события происходили на берегах Алжира, куда мы должны возвратиться после слишком долгой отлучки в Левант и Адриатику. Однако для начала нам нужно позабыть о соблюдении хронологии, чтобы взглянуть на последнего из самых известнейших пиратов. Заглаживая вину за холодность Генриха VIII, Франциск I в 1543 г. вступил в союз с другой великой морской державой – Турцией, направленный против императора. Старый пират привел свой флот из 150 кораблей к Марселю. Французские капитаны приветствовали пиратский флагманский корабль, и флаг Девы Марии был спущен, чтобы уступить место изображению полумесяца. Французский адмирал имел все основания для того, чтобы назвать этот союз «богомерзким альянсом». По пути Барбаросса насладился набегом в своем прежнем стиле: сжег Реджо и похитил дочь правителя города, проплыл мимо Тибра и вселил ужас в жителей Чивитавеккьи. В июле он с триумфом вошел в Лионский залив. Здесь он встретился с юным герцогом Ангена Франсуа де Бурбоном, командовавшим французскими галерами и принявшим его со всеми почестями и церемониями.

Едва Барбаросса успел прибыть, как обнаружил, что его великая экспедиция обречена на провал. Король Франции опасался серьезных действий против императора и уже стыдился из-за союза с мусульманами. И внутри страны, и, более того, во всей Европе раздавались крики позора в адрес короля. Барбаросса покраснел от ярости и выдирал свою белую бороду – он проделал весь путь от Стамбула с огромным флотом не для того, чтобы сделаться объектом оскорблений.

Галера на якоре

Франциск I, понимавший необходимость предпринять что-либо для того, чтобы удовлетворить его самолюбие, неохотно отдал приказ бомбардировать Ниццу. В сопровождении слабых и плохо подготовленных французов, у которых быстро закончились боеприпасы, Барбаросса, крича при этом: «Прекрасные солдаты! Наполнили свои корабли винными бочками и вышвырнули пороховые бочонки!», обрушился на врата Италии. Город быстро сдался, но форт, защищаемый одним из непобедимых врагов турок – мальтийским рыцарем Паоло Симеони, которого некогда пленил сам Барбаросса, держался до последнего. И так как французы протестовали против разграбления города после его капитуляции, а спасительная армия Карла постоянно приближалась, лагеря были в спешке свернуты, и флот отступил от Ниццы.

Население Тулуна наблюдало той зимой странное представление. Прекрасная гавань Прованса была временно отдана турецкому адмиралу для размещения его войск на зиму. Там на приколе стоял огромный флот великого господина. И кто мог знать, как долго турки пробудут в достойнейшей провинции Франции? Здесь мусульмане в тюрбанах расхаживали по палубам и мостику, ниже и рядом с которыми тысячи христианских рабов, жертвы плетки боцмана, сидели, прикованные к скамьям. Французы были вынуждены беспомощно взирать на то, как их соплеменники, ставшие рабами, стонут на галерах безбожников в безопасном французском порту. Пленники сотнями умирали от лихорадки той зимой, но их нельзя было хоронить по христианскому обычаю. Даже колокола, созывавшие христиан на мессу, перестали звонить, поскольку турки считали их «дьявольским музыкальным инструментом». Образовавшиеся пустые места на скамьях галер заполнялись в результате ночных набегов на соседние деревни. В те ночи, когда пиратские банды совершали набеги, жители окрестностей Тулуна лишались сна. Необходимость платить столь ненасытным союзникам и кормить их едва не разорила Францию.

Французам не нравилось то, как пират выражает свою лояльность, и к этому надо добавить, что у императора могли быть некоторые причины сомневаться в искренности Дориа. Оба великих адмирала эпохи находились в Западном Средиземноморье, но ничто не могло склонить их к нападению друг на друга. Дело было в том, что каждый из них обладал репутацией, которую боялся потерять, и предпочел бы уйти в могилу в блеске немеркнущей славы. Франциск I подозревал, что Барбаросса ведет с императором переговоры о сдаче ему Тулуна, и, каким бы невероятным ни было это предположение, дополнительную почву для опасений короля создавали дружеские отношения, которые, казалось, сложились между генуэзским пиратом и его берберским соперником. Дориа передал Драгута, находившегося у него в плену, его старому капитану в обмен на три тысячи золотых крон (правда, впоследствии он вспоминал эту сделку с огромным сожалением). Ситуация с каждым днем становилась все более неприятной для французов. Из своего удобно расположенного лагеря в Тулуне Барбаросса послал эскадры Салих-реиса и других командиров разорять берега Испании, в то время как сам он продолжал «лениво заниматься опустошением сундуков французского короля».