Немецкий мальчик - Патрисия Вастведт

Эдди почувствовал, что краснеет. Костюм был тесный, и Эдди в нем вечно потел.

— У меня теперь пастбище в Ромни-Марш. Пожалуйста, передайте это Майклу.

— Хорошо, передам, — кивнула Рейчел. Из них двоих она куда больше походила на фермера. — Кого пасти будете, коров или овец?

Объяснять, почему он не знает, было слишком сложно.

— Спасибо, мисс, — только и сказал Эдди. — Хорошего дня!

Через несколько ночей Эдди, как всегда, обслуживал пассажиров. Он был готов работать каждый вечер, лишь бы мистер Брисли платил. В съемную комнату совершенно не тянуло.

Стоянку такси у Чаринг-Кросс защищал металлический навес, но на сильном ветру дождь попадал и туда. Даже ради хороших чаевых Эдди не хотелось покидать натопленную кабинку, где ждали носильщики, но настала его очередь. Он сразу понял: этот пассажир не обманет и проблем не создаст.

Джентльмен нес лишь один чемодан, но кивнул, когда Эдди предложил свои услуги. Мужчина был крупный, в хороших ботинках и дорогом, но явно не новом пальто из харрисского твида. Судя по мокрым плечам, прежде чем поймать такси, он долго шел пешком — наверняка экономил. «Деньги есть, но меньше, чем хотелось бы, — думал Эдди. — Куда меньше, чем он привык». Многие считают, что по внешнему виду ничего не определить, но зачастую, чтобы рассекретить человека, хватает внимательного взгляда.

Джентльмен достал из кармана мелочь, расплатился с таксистом, заправил концы шарфа под лацканы пальто и надел перчатки — все очень неторопливо и размеренно.

— Доброго вам вечера, — сказал он таксисту, приподнял шляпу и повернулся к Эдди: — Благодарю вас.

Итак, Эдди попался клиент, которому хватало времени или тщеславия, чтобы учтиво разговаривать с простыми людьми. Судя по лицу, он довольно молод. Сколько ему, тридцать пять? Чуть старше Эдди, а в густых волосах уже блестит седина. Эдди принял его за бизнесмена или доктора, которого не взяли на военную службу. Он ведь явно не воевал. Неужели уклонялся? Кто его знает… Так или иначе, похоже, надломлен, но не обозлился и не отчаялся.

Джентльмен знал, откуда отправляется его поезд, поэтому шел первым и привел Эдди к четвертой платформе. Дипломат, который он нес сам, здорово намок, да и чемодан тоже. Итальянская кожа, медные защелки и пряжки, ручная гравировка на замке — и не жалко гробить такой чемодан под дождем? Отсутствие наклеек говорило, что за границу его хозяин не ездил. Чемодан подшивали, но аккуратно, а инициалы «Дж. Л. М.» получились очень изящными. Эдди понадеялся, что этого красавца чистят или хоть изредка натирают воском.

Поезд на Фолкстон еще не подали: в Кенте наверняка туманно. Пришлось ждать на платформе. Чтобы не промокли ботинки, джентльмен осторожно переступал с ноги на ногу.

Обычно в Чаринг-Кросс от шума уши закладывает, но той ночью у платформ стояли только два поезда, да и пассажиров собралось немного. От дыма и холода вокруг газовых фонарей появились матовые нимбы. На вокзале подмораживало еще сильнее, чем на улице.

Всего две недели назад стояла жара, как в разгар лета, и многие ездили в Маргит и Ромни-Сэндс. Зима наступила мгновенно, и пассажиров стало меньше, как всегда после курортного сезона.

Эдди думал, что его вот-вот отпустят: вряд ли джентльмен попросит занести чемодан в поезд. Если он, конечно, не инвалид… Нет, это вряд ли.

Прошло добрых пять минут. Джентльмен словно забыл об Эдди, а потом встрепенулся.

— Вас, наверное, жена ждет. — Он нащупал в кармане мелочь. — Мерзкая сегодня ночь.

— Все в порядке, сэр, — отозвался Эдди. — Моя смена заканчивается в десять двадцать, с отправлением поезда на Чатем — Маргит. Меня никто не ждет: жена умерла, маленький сын тоже. — Зачем разоткровенничался, Эдди объяснить не мог. Возможно, устал — и работать, и желать жены ближнего своего. Это желание Эдди поборол, потому что после Люси он никого не полюбит.

«Жена умерла, маленький сын тоже…» Страшное признание потрясло и смутило обоих: джентльмен зажал монеты в ладони, а Эдди смотрел ему в глаза, что было совершенно на него не похоже. Господи, он ведь не хотел, чтобы его обвинили в дерзости и приставании к клиенту.

К своему вящему ужасу, Эдди услышал собственный лепет, сбивчивый, как у пьяного или в бреду:

— Девятнадцатый год… Инфлюэнца. Первым сгорел Арчи, через два дня — моя Люси.

Эдди глотал слова, которые и по прошествии стольких лет давили на сердце. Сегодня плотина молчания прорвалась. Эдди поскорее закрыл рот и стиснул зубы. Джентльмен не отвел глаз, а вместо того чтобы бросить мелочь в ладонь Эдди, совершил невообразимое положил руку ему на плечо.

— Сэр, у меня нет ни жены, ни детей, и я не представляю, как человеку жить с такой утратой.

Так все и случилось. После этого они заговорили как равные, как товарищи по оружию — один чуть старше другого, — понимающие, что перед горем и смертью все равны.

Начальник вокзала спустился на платформу проверить, не филонит ли Эдди. Джентльмен, представившийся Джорджем Мэндером, подтвердил, что нанял этого носильщика не только донести багаж до платформы, но и поднять в вагон. Мол, когда поезд наконец придет, он за все заплатит.

«Этот Мэндер наверняка одиночка, — подумал Эдди, — зато искренний, и доброта у него не натужная». Чтобы скоротать время и больше не заговаривать о маленьком Арчи, Эдди рассказал Мэндеру о мечте купить ферму. Об этом когда-то мечтали они с Люси, планы строили. Он дал Люси слово и обязательно его сдержит, даже один, он осуществит их общие планы, чего бы это ни стоило. По выходным он всегда ездит в Кент, благо поездки на этой линии для него бесплатны. Он готов учиться у любого, кто разбирается в земледелии и скотоводстве. Вскоре объявили, что из-за сильного тумана под Эшфордом поезд на Фолкстон опаздывает, но в данный момент въезжает на станцию «Лондонский мост».

— Ну вот, сэр, ваш поезд. От имени Восточных Кентских железных дорог приношу извинения за задержку, — проговорил Эдди. Поезд остановился, пассажиры вышли. Эдди открыл дверь вагона. — Из-за опоздания машинист отсюда быстрее молнии умчится.

Мэндер достал бумажник.

— Спасибо, сэр, но, пожалуйста, не надо! — попросил Эдди. Он ведь не по обязанности разговаривал с этим молчуном. Выговорился, хоть ненадолго сбросил с сердца камень, такой тяжелый, что прежде сам не представлял.

По платформе уже шагал проводник и закрывал двери вагонов.

Джордж Мэндер замешкался.

— Надеюсь, я не обижу вас… — начал он, не убирая раскрытый бумажник.

«Может, развернуться и уйти, чтобы снова не оконфузиться?» — подумал Эдди.

— Все по местам! — крикнул проводник. — Сэр, побыстрее, пожалуйста.

Мэндер словно прирос к платформе. Неужели ехать расхотел?

— Только не обижайтесь… — снова начал он. — У меня есть участок, которым я не пользуюсь. Он пустует с семнадцатого года: арендатор от него отказался.