Ричард Длинные Руки - майордом - Гай Юлий Орловский

Я въехал во двор, с некоторым удивлением ощутив, что уже не обращаю внимания на громкое перечисление моих титулов. Мартин за это время стал еще шире, но лицо все такое же суровое, глаза голубые и недоверчивые, широкий и совсем не потерявший формы подбородок и твердый рот, что сейчас расплывается в счастливой улыбке.

– Сэр Ричард!

Он отдал салют, но я, снова напоминая, что мы с ним оба рыцари, обнял его, на мгновение ощутил жесткую, как у кабана, щетину на подбородке.

– Тебя можно застать в постели? – поинтересовался я. – Или ты и спишь на стене?

Он засмеялся.

– Нет, просто начали тревожить эти пустынные сволочи.

– Штурмовать пробовали?

Он кивнул.

– Да. Но не всерьез. Не последние дураки, понимают, на такие стены не взобраться. Но выход нам перекрыли.

– Разберемся, – пообещал я, хотя по телу пробежал предостерегающий холодок. – Всему свое время.

Он спросил шепотом:

– Началось?

– Да, – ответил я. – Ты не забываешь, что на тебе теперь не только крепость, но и все герцогство?

Он виновато развел руками.

– Да, помню, вы так и сказали. Но для меня это многовато… Да и герцог всем занимается сам. После того, как вы велели срыть все лишние крепости, герцог просто помолодел!.. С ним теперь Винченц, вину чувствует, из кожи вон лезет, старается быть полезным…

– Но больше служит леди Элинор, чем герцогу?

Мартин развел руками.

– Что делать, верен, как пес… Но леди Элинор верна герцогу, так что все пока хорошо. И если бы не эти подступившие степняки…

– Разберемся, – пообещал я с натугой, надо что-то сказать, Мартин смотрит с надеждой. – Как обстановка в самой семье?

– Герцог еще не вернулся, – доложил он.

В его сдержанном голосе прозвучала такая тревога, что я поспешил сказать:

– Путь неблизкий, Мартин!..

Он кивнул.

– Да, понимаю. Леди Дженифер все так же слушает баллады Патрика, молодой Родриго начал подрастать…

– Быстро? – спросил я.

Мартин понял, покачал головой.

– Нет, как обычно. В смысле, как и положено детям. Леди Элинор не может колдовать без своих снадобий, а вы ж велели все запереть и свою печать поставили! Так что ни сдерживать его рост не может, ни ускорить. А чего нам ожидать, сэр Ричард?

Я развел руками.

– Даже не скажу теперь. Честно говоря, я совсем растерялся, Мартин! Этих степных варваров я как-то в расчет не брал… А так мои войска проходят по Тоннелю на эту сторону Хребта. Как только соберутся, выстроятся в боевые порядки, можно бы и начинать… но теперь я уже и не знаю, что делать. Эти гады все испортили!

Он сказал хмуро:

– Я тоже не люблю неожиданности.

– А уж как я не люблю, – сказал я с тоской.

По дороге к донжону я косился по сторонам, на этот раз крепость еще больше поражает шумом и многолюдием. Если в прошлый раз я был удивлен неким запустением, крепость чересчур велика, а людей нет, то сейчас от народа буквально не протолкнуться. Огромный двор запружен телегами, волы печально мукают, конюхи бегом водят по кругу разгоряченных после скачки коней, у раскрытых дверей подвалов сгружают с подвод мешки с зерном. Везде блестит железо доспехов, среди простых латников частенько видны рыцари. Некоторые одеты и вооружены настолько плохо, что отличаю только по золотым шпорам, другие же, напротив, самому герцогу дадут фору в снаряжении.

На меня оглядывались с интересом, мы все трое слишком огромны: я, конь, Пес, но потом кто-то вскрикнул, что прибыл сам Ричард Длинные Руки, тот самый, да, и во дворе наступила пугающая тишина. Мне поспешно уступали дорогу, да что там уступали: убегали, словно я одним взглядом убью все, что впереди.

Ну и хорошо, это же те, кому я сам велел нести службу здесь, в крепости, а не плести интриги по расчленению «зеленого клина», как они пытались называть герцогство Брабант.

Коня я передал в руки конюхов, Бобик весело гавкнул, сообщая, что здесь ему все знакомо, надо бы проверить, в каком порядке кухня. Ничего, стоит только свистнуть, он даже от котлов с мясной похлебкой прибежит…

К донжону я шел по краешку сада, сердце застучало взволнованно, еще не сообразил, чего это оно, и тут из-за деревьев вышли леди Дженифер, я ее сразу узнал, с нею мальчишка, а вот в нем я Родриго обнаружил с удивлением: как подрос!

Дженифер остолбенела, пухлый рот приоткрылся, показывая острые зубки, но на этот раз мне совсем не казалось, что жаждет тяпнуть меня за палец, с визгом бросилась ко мне. Я поспешно растопырил руки, она бросилась на шею и осыпала щеки поцелуями.

– Рич!… ты вернулся!

Родриго подошел и смотрел с неодобрением, сестра висит у меня на шее, нехорошо, на ее месте лучше бы висел он, мой друг. Дженифер наконец опомнилась, но я держал ее на весу, и она выгнулась в пояснице, отстраняясь.

Я с нежностью смотрел в ее чистые глаза, это у Даниэллы они невинно-голубые, а у Дженифер яркая синь, насыщенная и пугающая, радужка громадная, такие глаза околдовывают, я смотрел в них и не мог отвести очарованного взгляда.

– Ох, Ричард, – произнесла она наконец тихо, – опусти меня на землю…

– Ты назвала меня Ричем, – напомнил я, мои руки держали ее крепко, наши взгляды сомкнулись, на щеках Дженифер проступил легкий румянец.

– Это от неожиданности, – сказала она протестующе, – Тебя так Даниэлла называла.

– А ты ее за это чуть не головой о стену лупила.

Она сказала чуть смущенно:

– Я ее защищала, мы же сестры. Ты насовсем?

– Хотел бы, – ответил я абсолютно честно и снова забыл отпустить ее на землю, Дженифер тоже не напомнила. – Я постоянно вспоминал тебя, Дженифер…

– Правда?

– Ну да, – ответил я, – даже твой острый язычок…

Она спросила тихо:

– Даже? А что еще?

– Что ты очень красивая, – ответил я так же тихо. – Что беззащитная, как прекрасная роза…

Она прошептала:

– Как? А мои шипы?

– Ты всегда, – сказал я, – колола ими при каждом удобном… и неудобном тоже… но в этом злом мире срывают и розы.

Она продолжала упираться мне в грудь обеими руками, но ее руки все слабели, и она медленно приближалась ко мне. Я чувствовал то странное очарование, что всегда охватывало меня в ее присутствии. Раньше мы оставались по разные стороны некой баррикады, держаться было легче, а сейчас между нами никаких барьеров…

Я сделал над собой колоссальное усилие, мои руки начали деревянно опускать ее легкое тело, пока туфельки не коснулись пола. Дженифер ощутила, что пальцы уже не сжимают ей талию, вскинула на меня растерянный взгляд, в котором обида смешивается с растущим осознанием, что делает что-то не так… и что я пожертвовал чем-то важным для себя, самоотверженно воздвигнув барьер снова.