Пагубные страсти населения Петрограда–Ленинграда в 1920-е годы. Обаяние порока - Светлана Ульянова

Наконец, алкоголь способствовал утверждению неформальной заводской иерархии, выполняя роль освященной обычаем взятки — «магарыча». Чаще всего получателями магарыча выступали мастера, от которых зависели распределение станков, работ, установление расценок и, в конечном счете, выработка и зарплата.

На предприятиях выпивали больше, чем позволяла трудовая дисциплина. Пьяные передовики производства, прогулы из-за злоупотребления алкоголем, пьяные дебоши на собраниях — все это регулярно фиксировалось в материалах политического контроля.

Иногда в источниках проскальзывают даже требования рабочих организовать торговлю спиртным на самом предприятии. Урон производству особенно болезненно воспринимался в условиях государственных установок на возрождение и дальнейшее развитие промышленного производства.

Только на заводе «Красный треугольник» в 19281929 гг. задержали 980 нетрезвых человек, прогульщиков — 9298 чел. Показательна ремарка рабочего корреспондента, приведшего эти данные: «Цифры не оглушительные, но, думается, достаточно громкие, чтобы разбудить нашу уснувшую антиалкогольную активность»[124], т. е. почти тысяча только задержанных в пьяном виде за год для одного завода не являлась чем-то шокирующим! «На Металлическом заводе на следующий день после пасхи также было много прогулов: рабочие умудрились прогулять 16 тысяч рабочих часов в один день»[125].

При этом остановить пьянство лишь репрессивными мерами было невозможно: во-первых, квалифицированные рабочие были в дефиците, а во-вторых, именно рабочие считались опорой новой власти, авангардом общества. Необходимо было апеллировать к их пролетарской сознательности, в том числе и с помощью поэтического слога. Вот один из подобных примеров, стихотворение «За трезвость!»:

Увольняли рабочих за пьянки крайне редко. Газета «Красный железнодорожник» приводила следующие данные: «За последнее время увеличилось число лиц, появляющихся на производстве в нетрезвом виде. А поэтому со стороны широкой общественности должно быть уделено самое широкое внимание к искоренению пьянки. Пора от слов перейти к делу, так как за февраль месяц число подвергнутых административному взысканию за появление в нетрезвом виде выразилось в 71 чел. Уволено за это — 2 чел. Пьянка указанного числа лиц влияла на лишний простой и недовыпуск продукции, а также и на качество выполнения работы. По этим же причинам происходят несчастные случаи на производстве.

Пьянство рабочих делает несчастной семью этих рабочих, и не удовлетворяются культурные запросы их самих.

Красный треугольник. 1929.

№ 18(57). 4 апреля. С. 2

Проводя культурную революцию, мы сумеем искоренить пьянку как на производстве, так и вне его»[127].

После знакомства с многочисленными заметками в многотиражной заводской печати может создаться впечатление, что каждый день на всех заводах Ленинграда были едва ли не толпы пьяных. Например, на Балтийском заводе встречаем следующую картину:

«В чугунно-литейном цехе производ. дисциплина отстает основательно.

Особенно широко развито пьянство. Пьют на производстве, пьют во время обеда и во время литья, когда нет обеда.

Часто можно видеть в рабочее время, как рабочие по группам и в одиночку в боковые двери отлучаются из мастерской с тем, чтобы выпить за воротами или принести заряд с собой на производство.

Можно видеть даже совершенно пьяных в цехе»[128].

На том же заводе в модельной мастерской была группа рабочих, именовавших себя «гости дорогие», «которые после аванса и получки приходят на производство под мухой и толкаются целый день в мастерской, ничего не делая.

«В это время у них забота не о работе, а как бы стрельнуть денег на похмелку, а потом эта группа, в составе Муратикова, Шеянова, Дороненкова, Данилова, Ясюкевич, Белоусова, Козлова и др., в обеденный перерыв отправляются похмеляться в „Василеостровец“.

Зав. цехом несколько раз предупреждал эту группу, чтобы они пьяные не ходили на работу, но они все-таки продолжают и только потому, что завцехом в некоторых случаях их скрывал.

Вот пример: временно переведенный маляр Ясюкевич 19 января явился на работу выпивши, и когда стала радиопередача, то он разразился площадной бранью по адресу громкоговорителя. Этот крик донесся до заведующего, который предложил ему уйти домой.

После завцеховской поблажки едва ли можно изжить пьянство на производстве, а если изживать, то надо всерьез и другими методами — методами правил внутреннего распорядка» [129].

То же было и в прессовой кузнице завода: «Старший кузнец у тысячетонного пресса тов. Федотов 1/III с. г. в 10 часов 40 минут утра до того был пьян, что еле на ногах держался. Если бы не ручки пускового механизма, тов. Федоров наверняка бы свалился.

Красный треугольник. 1929. № 19(58). 8 апреля. С. 4