Николай I - Иона Ризнич

Павловича, всего на три года, но он был участником войны 1812 года, а в одном из сражений получил тяжелое ранение. И вот этот боевой офицер должен был стоять навытяжку и выслушивать выговор от столичного мажора, никогда пороху не нюхавшего, хоть и считавшегося великим князем.

На одном из разводов Николай остался очень недоволен, он кричал и топал ногами. Погода была дождливая, а великий князь так сильно топнул, что забрызгал Норова. Тот сохранил спокойствие, но на следующий же день подал в отставку. Вместе с ним в отставку подали еще пять офицеров, сочтя поведение Николая вопиющим попранием офицерской чести.

Великий князь пожелал решить все миром. Он послал за Норовым и, убеждая его взять свое прошение обратно, примирительно произнес:

– Если бы вы знали, как Наполеон иногда обращался со своими маршалами!

– Но, ваше высочество, я так же мало похож на маршала Франции, как вы на Наполеона, – дерзко ответил Норов.

Вот и все. Кажется, успокоилось? Но нет! История стала популярным анекдотом и принялась обрастать красочными подробностями. Некоторые сплетники утверждали, что Николай намеренно обрушил своего коня в лужу, чтобы окатить капитана «с головы до ног», другие твердили, что имел место вызов на дуэль… Николаю эти сплетни испортили много крови, а Норову только навредили: за «непозволительный поступок против начальства» он был переведен из гвардии в 18-й егерский полк. Всего через полтора года Норов был «всемилостивейше прощен», произведен в подполковники (как было положено бывшему капитану гвардии), но потом оказался на Сенатской площади, а затем в ссылке.

Незаконнорожденный?

История с Норовым – лишь один из эпизодов. В обществе циркулировали сплетни и похуже. Возможно, именно их имел в виду Николай Павлович, говоря о «нелепых слухах». Злопыхатели распространяли самые отвратительные предположения насчет обстоятельств его рождения. До сих пор бытует легенда, что император Павел I подозревал свою супругу Марию Федоровну в супружеской измене.

Возможно, породило эту легенду то, что сыновья Павла были не похожи на него самого ни ростом, ни чертами лица (за исключением, пожалуй, одного Константина, унаследовавшего отцовский курносый нос). Самое простое объяснение – они пошли в мать, которая была на целую голову выше супруга и очень сильна физически. Но есть и другое: якобы Мария Федоровна родила, по крайней мере, одного сына, Николая, не от мужа, а от слуги по фамилии Бабкин.

Даниил Григорьевич Бабкин (1771–1858) – лицо вполне реальное. Службу при Императорском дворе он начал конюхом. Затем в 1790 году перешел в истопники, потом стал лакеем. Весной 1799 года Бабкина повысили до тафельдекера: в его обязанности входила сервировка стола; а в 1800 году он стал гоф-фурьером и занимался повседневным обеспечением пребывания во дворце членов императорской фамилии, организацией императорского стола, выполнял их личные поручения.

Лакей и императрица? Маловероятно. Особенно если принять во внимание «чугунный» нрав Марии Федоровны, ее чванливость и пристрастие к скрупулезному соблюдению придворного этикета. Тем более, подобная связь вряд ли осталась бы незамеченной, о ней бы незамедлительно донесли Павлу, обладавшему взрывным темпераментом и мстительностью. А Бабкин закончил свою карьеру вполне благополучно, был произведен в IX класс «по высочайшему повелению за усердную службу», сын его и вовсе стал генералом от инфантерии. Однако существует один довольно таинственный документ – это копия письма императора Павла Петровича его доверенному другу Федору Васильевичу Ростопчину от 15 апреля 1800 года. Именно копия: оригинал якобы сгорел во время пожара в 1918 году в ризнице Кувинской церкви. Текст его был опубликован крупнейшим пушкинистом Павлом Елисеевичем Щеголевым в журнале «Былое» в 1925 году.

В письме говорится: «Вам, как одному из немногих, которому я абсолютно доверяю, с горечью признаюсь, что холодное, официальное отношение ко мне цесаревича Александра меня угнетает. Не внушили ли ему пошлую басню о происхождении его отца мои многочисленные враги?[16] Тем более это грустно, что Александр, Константин и Александра мои кровные дети. Прочие же?.. Бог весть! Мудрено, покончив с женщиной всё общее в жизни, иметь еще от нее детей. В горячности моей я начертал манифест о признании сына моего Николая незаконным, но Безбородко[17] умолил меня не оглашать его. Всё же Николая я мыслю отправить в Вюртемберг «к дядям», с глаз моих: гоф-фурьерский ублюдок не должен быть в роли российского великого князя – завидная судьба! Но Безбородко и Обольянинов[18] правы: ничто нельзя изменять в тайной жизни царей, раз так предположил Всевышний.

Дражайший граф, письмо это должно остаться между нами. Натура требует исповеди, и от этого становится легче жить и царствовать. Пребываю к вам благосклонный Павел».

Подлинность этого письма весьма сомнительна. Щеголев был блистательным специалистом, с безукоризненной репутацией. Однако, хотя бы в теории, после революции 1917 года он вполне мог исполнить заказ по дискредитации царизма и сфабриковать письмо. Эту вероятность тоже нельзя исключать. Компетентный советский историк Натан Эйдельман предполагал, что злосчастное письмо – не более чем подделка.

Однако косвенным подтверждением того, что письмо подлинное, является следующая запись знаменитого поэта-партизана Дениса Васильевича Давыдова: «Граф Ф.В. Ростопчин был человек замечательный во многих отношениях; переписка его со многими лицами может служить драгоценным материалом для историка. Получив однажды письмо Павла, который приказывал ему объявить великих князей Николая и Михаила Павловичей незаконнорожденными, он, между прочим, писал ему: „Вы властны приказывать, но я обязан вам сказать, что, если это будет приведено в исполнение, в России не достанет грязи, чтобы скрыть под нею красноту щек ваших“. Государь приписал на этом письме: „Вы ужасны, но справедливы“». Давыдов добавляет, что якобы «эти любопытные письма были поднесены Николаю Павловичу, чрез графа Бенкендорфа, бестолковым и ничтожным сыном графа Федора Васильевича, графом Андреем».[19] Давыдов приводит все это лишь в качестве анекдота – так в те времена называли забавные истории, не подкрепленные фактами, но его запись говорит по крайней мере о том, что слухи такие при дворе циркулировали! И, без сомнения, они сильно компрометировали Николая Павловича и подрывали его право на престол. Так что, даже если письмо поддельное, по нему видно, о чем сплетничали при дворе.

Наследник престола

Неизвестно, когда точно начались разговоры о том, что престол перейдет к Николаю. Считается, что впервые Александр Павлович объявил Николаю о том, что именно он избран для того, чтобы занять трон после его, Александра, смерти, зимой 1819 года.

Вот как сам Николай описывает это событие: «В лето 1819-го года находился я в свою очередь с командуемою мной тогда 2-й гвардейской бригадой в лагере под Красным Селом. Пред выступлением из оного было моей бригаде линейное ученье, кончившееся малым маневром