Диктаторы и террористы - Александр Пумпянский

Любой психиатр вам скажет: лечение возможно лишь после того, как проблема будет признана. Весь опыт Общества анонимных алкоголиков строится на этом. Но до сих пор любимая песня сербов: мы жертвы истории, весь мир против нас. Турки, папа римский, Германия, американский империализм, НАТО, ООН только и делают, что плетут против нас заговоры. Если бы они однажды сказали, самим себе прежде всего: да, нам досталось в этой истории, но и мы натворили дел – это была бы зрелость. Но на Балканах пора зрелости еще не наступила.

Жак Поль Клайн – натурализованный американец родом из Эльзаса (семья эмигрировала сразу после войны). Дипломат, генерал ВВС в отставке. Возглавлял миссию ООН в Восточной Славонии. Был вторым человеком в офисе Высокого представителя в Сараеве (о том, что это такое, позже). Ему явно не чужды аргументы от истории и социальной психологии.

Боснийских мусульман их противники называют фундаменталистами и чуть ли не завоевателями, говорит он. На самом деле как становились мусульманами? В Аравии читали суры Корана, слышали поэзию, проникались идеями. Здесь же язык Корана воспринимали на слух, как современные католики мертвую латынь, не вникая в суть. В иную веру обращались по практическим соображениям. Пойдешь в мечеть – будешь платить меньше налога, получишь право быть всадником – православным ездить верхом запрещалось. Перед тобой откроются все дороги. Известен случай, когда обращенный серб стал турецким визирем. Своего брата он назначил православным архиепископом.

Фундаменталистами так не становятся. Но вера оказалась той фомкой, которая взломала узы племенного родства. Теперь брат мог поднять руку на брата, религиозная рознь это оправдывала. Братоубийственные войны были легализованы. А это самые дикие и безжалостные войны.

Добавьте к этому моральный вакуум, оставшийся после коммунизма, говорит Клайн. Может быть, Тито лучше других понимал демонов, которые прячутся в темноте балканской истории. В годы Второй мировой Балканы закружил кровавый хоровод: хорватские усташи, сербские четники, монархисты, мусульманские дивизии СС… Тито запретил даже упоминать эти одиозные имена. Но люди-то знали, кто живет рядом и кто был кто. Трагическую историю не изжили, а запрятали под ковер. Культ личности Тито как-то ее там удерживал, но диктатура испустила дух, и демоны вылезли на свет.

В социалистической Югославии была предпринята попытка создать новую нацию, говорит Александр Зотов. Из сербов, хорватов, словенцев, черногорцев, македонцев, босняков, албанцев. Все они имели свои национальные квартиры, но часто жили чересполосицей…

Должен признаться, с Александром Зотовым мы когда-то учились в одной школе и потом институте. Еще важней, что он – бывший специальный представитель РФ по югоурегулированию, а ныне – политический советник от России в могущественном офисе Высокого представителя (еще немного потерпите с этой загадкой). Коммунистические строители новой единой югославской общности не были оригинальны, говорит он. Мы в СССР еще раньше провозгласили эту героическую задачу: создать новую историческую общность – советский народ. Кстати сказать, если где-то в Югославии и приблизились к этой цели, то именно в Сараеве. Треть довоенного населения тут составляли смешанные семьи. Он, скажем, серб, а она мусульманка (а говорили именно так, в официальной административно-территориальной логике мусульмане были признаны нацией), а их дети – кто? И как называть всю семью? Вот они и предпочитали называть себя югославами. А потом началась осада Сараева, и все рухнуло. Новой исторической общности не удалось создать ни у нас, ни у них. Вместо плавильного получился кровавый котел.

Босния и Герцеговина – рукодельное государство. Умом его не понять, но я честно пытался.

Андрей Шкурко, политический советник в миссии ООН, проявил завидное долготерпение и педагогический талант, разъясняя мне, где на пальцах, где на картах и схемах, что такое БиГ и из скольких равных половин она состоит.

Босния и Герцеговина – это одно государство, два «энтитета», три народа, исповедующих три конфессии и говорящих то ли на одном, то ли на двух, то ли на трех языках. Понятно?

Начнем сначала. «Энтитет» – от английского entity – нечто существующее, вещь в себе. Творцы Дейтона намеренно воспользовались этим туманным философским термином. Точность тут противопоказана. На русский – от греха подальше – вообще не переводится. Профессионалы знают, о чем речь, а непрофессионалы все равно не поймут.

Государство Босния и Герцеговина состоит из Федерации Боснии и Герцеговины и Республики Сербской… Еще одна шарада, но уже попроще. Географически имена Босния и Герцеговина известны с незапамятных времен. В этнорелигиозном отношении, повторим урок, это три общины, считающие себя тремя народами. Кто какому Богу молится, уже говорилось. Но на каком хотя бы языке? Раньше считалось, что с диалектами на одном – сербскохорватском, но имеющем две разные письменности. Сербы пользуются кириллицей. Хорваты – латиницей. Босняки – тоже латиницей, а вовсе не арабской вязью. Сейчас три общины официально настаивают на том, что не понимают друг друга без перевода. Что, в сущности, почти правда… А для того, чтобы сделать желанное взаимонепонимание более реальным, наперегонки обогащают свою речь новыми словами, черпая их – одни в славянизмах, другие в латинизмах, третьи в турецких корнях.

А теперь кто есть где и кто как.

Герцеговина – это в основном хорваты (четверть территории БиГ, 10 процентов населения). Босния – это босняки (вся центральная часть, 60 процентов населения) и сербы (юг и восток, 30 процентов). Босняки и хорваты образовали Федерацию Боснии и Герцеговины. Сербы – Республику Сербскую. И тут и там есть все органы власти, вплоть до парламентов и правительств, свои армии и полиции. В общем, практически это… Чур, чур… Главное не произнести вслух слово «государства». Надо говорить по-русски: «энтитеты». А для особо любознательных можно воспользоваться нестрогой аналогией: Приднестровье, Абхазия… В качестве независимых государств их никто в мире не признает, что не мешает им существовать, быть «вещью в себе».

В добровольно-принудительном сложении эти два «энтитета» и образуют государство Боснию и Герцеговину. В БиГ есть своя сложная и очень чувствительная система органов центральной власти, включая коллективное президентство. В ней сам черт ногу сломит, главное запомнить железный принцип – консенсус. То есть любое мало-мальски существенное решение будет принято, только если согласны все. Это столь же замечательно: никто никому ничего не навяжет помимо воли, сколь и абсолютно неэффективно. Самая редкая гостья в БиГ – как раз общая воля. И потому возможности для саботажа неограниченные. В сердцах международные миссионеры порой говорят о том, что война здесь не закончилась, просто теперь она ведется политическими и бюрократическими средствами.

Если эта война вновь не перешла в горячую форму, то потому что люди устали. Слава богу, перегорели, сил больше нет. И еще – как бы поделикатней выразиться… БиГ – не совсем свободное государство. В сущности, это протекторат. Вполголоса ее так и называют: протекторат мирового сообщества. Протекторат, то есть защита – от кого? От войны. От «больших братьев», что живут по соседству. От самих себя.