Спасти Феникса - Маргарет Оуэн

У Жасимира потемнели щеки.

– Это не повод калечить трупы. С мертвыми надо обращаться по чести.

– По чести? – переспросила Фу, чувствуя жар собственным затылком. – Эта деревня хотела плюнуть нам в лицо. И хотела этого сильнее, чем достойного расставания с покойными друзьями. Они получили, что хотели. А мы чем хуже?

– А кто решает, не хочется ли вам лишнего? – Принц Жасимир явно все еще страдал после принятия клятвы. – Что, если бы вы запросили половину их стада? Или все деньги, заработанные ими за год?

Фу сверкнула на него взглядом.

– Олеандры еще до заката всем нам кишки выпустили бы.

– Возможно, если бы вы не дали им причины…

– Жас, – прервал его Тавин, – зубы – это намек. Грубый намек, согласен, но эта деревня теперь дважды подумает, прежде чем попробует снова обмануть Ворон. Это то же самое, что наши придворные игры.

Либо Сокол стал проникаться их ремеслом, либо теперь, когда одна половина Ворон ему симпатизировала, он с удвоенной силой принялся добиваться расположения второй. Фу искоса посмотрела на него, прикидывая, сможет ли какой-нибудь Журавль учуять исходящую от него ложь. Она видела перед собой всего лишь лордика с остриженными волосами и новым шрамом…

Фу прищурилась. Мелочь, тонкая черточка, пересекавшая правую бровь Сокола, но такой отметины у принца не было.

Она моргала, и чары Павлинов становились все слабее. С волосами, остриженными до ушей, и почти собственным лицом его скоро перестанут путать с принцем.

Сокол отрезал волосы ради Па, ему хватило ума не задираться со стражами, и он держал принца в узде. Фу не доверяла ему настолько, чтобы оставить в покое, однако, возможно, он заслуживал оправдания ввиду отсутствия улик.

Тавин ответил ей широкой, слишком слащавой улыбкой.

– А кроме того, забирать кости целиком – это же непрактично. Или я ошибаюсь? Сдается мне, что ты из тех, кто вырвет мужику позвоночник, если он понадобится для нового ожерелья.

Едва возникшую доброжелательность как рукой сняло. Фу сосредоточилась на дороге впереди.

– В одном ты ошибся, – сказала она. – Я не дружу с украшениями.

– А тогда с чем же ты дружишь? – Улыбка Тавина оставалась неизменной. Разве что стала чуть пошире. – С цветами? Поэзией? Знаю, что пачули можно не упоминать.

Принц состроил такую гримасу, будто ему в сандалии попал камешек. Было очевидно, что он видел подобный танец раньше, и это сказало Фу все, что ей следовало знать.

– Молчание, – ответила она. – Я дружу с молчанием.

– И трупы шпынять любишь, – добавил Тавин. – Допускаю, что оказываю на людей подобное влияние. Так что ты любишь молчание и жестокость. Что еще?

– Людей, которые понимают намеки, – сквозь зубы подсказал Подлец.

Тавин остался непоколебим:

– И?

– И думаю, что вообще-то новое ожерелье мне бы пригодилось, – холодно сказала Фу.

– Так что украшения тебе все-таки нравятся.

У него за спиной Сумасброд сделал грубый жест, указывающий ровно на то, что они считали самым привлекательным для Фу. Обожатель фыркнул и поиграл бровями.

Терпению Фу приходил конец. Очарование Тавина было уловкой. Сокол не имел ни малейшего намерения ухаживать за ней. Он всего лишь пытался понять, что застигнет ее врасплох. Можно было в эту игру сыграть.

– Мне нравятся люди, которым я могу доверять, – ответила она прямо, как предупреждающим выстрелом.

Сработало. Негодница и Обожатель переглянулись, а Тавин выпрямился, напуская на себя невинный вид.

– А вот в это верится с трудом, – усмехнулся он, – потому что мы воспользовались вами, чтобы вы нам помогли подделать наши смерти и богохульно обманули весь народ Сабора в корыстных целях.

Послышалось хихиканье. Он хотел, чтобы они приняли это за шутку и посмеялись. Фу ему подыграла, даже изобразила невеселую улыбку, однако тон ее остался резким.

– Ага, но тебе я не доверяю не поэтому.

Смех стих.

Тавин смотрел на нее так же, как вчера вечером, когда она разжигала огонь Феникса, – оценивающе.

И кто теперь застигнут врасплох?

– Существует всего лишь одна причина или ты подготовила список?

Хорошее парирование. Он хотел изобразить ее вздорной, бедняжка.

А Фу хотела напомнить своим Воронам, кто он на самом деле.

– Мы даже не знаем, кто ты такой. И кто может тебя разыскивать. Ты так и не назвал нам своего полного имени.

Он пожал плечами.

– И это все?

Взгляд, которым наградил ее принц, мог бы запалить ее собственный погребальный костер.

– Тав, ты не обязан…

– Ничего страшного, – сказал Тавин, однако предупреждающая морщина на лбу появилась вновь. Фу задела нерв, который искала. – Мое полное имя – Таверин ца Маркан. Я ответил на вопрос?

Ответил. «Ца» означало «сын». Клан вроде Марканов, достаточно высокопоставленный, чтобы ощениться кронпринцем, должен был гордиться родословной, выражаемой через еще одно, родительское имя. А у него всего лишь общее название клана.

Или, как подытожил Подлец:

– То есть твой папочка оказался достаточно хорош, чтобы подцепить марканку, но его не хватило, чтобы дать тебе имя?

– Это не ваше дело, – вспылил Жасимир.

Тавин пожал плечами.

– Нет, все верно, и я передам отцу ваше мнение, если выясню, кто он. Но, если разобраться, моя внебрачность – меньшая из ваших проблем. – Он попытался послать Фу очередную снисходительную улыбку. – Есть что еще?

Фу подумала, сколько еще раз лордики будут захаживать прямиком в ее ловушку. Таким темпом она того и гляди сама дотанцует до престола.

– Мне просто хотелось знать, как тебя зовут, Соколенок. – Она передразнила его пожимание плечами и нацелилась на горло. – Я просто не доверяю тебе потому, что ты любишь сверкать сталью.

– Что?

– Ты видел, что наш единственный клинок сломан. Не было нужды угрожать мечом Подлецу вчера вечером, и ты это знал. Ты так поступил только потому, что имел такую возможность.

Послышался гул одобрения. Он мог обрезать себе волосы и разыгрывать дипломата, но он все равно оставался Соколом.

– Теперь мне уже и защищаться нельзя.

– Помилуй, братец, – пропела Фу. – Когда ты в последний раз грозил сталью Прославленным кастам?

– Ты не знаешь, о чем говоришь, – вмешался принц. – Неудачная угроза клинком дворянину может привести к гражданской войне.

– Именно. Лучше уж тыкать им Ворон.

Принц Жасимир смотрел сердито.