Путь Ворона - Алексей Волков

Хабаровск частично расположен на сопках, и улицы то шли на подъем, то стремились вниз. В некоторых местах катание на обычном трамвае напоминало американские горки – в прежние, ныне казавшиеся счастливыми, дни. Только раньше город был зеленым, сейчас все больше деревьев стояли обугленными, сиротливо тянули к небу немногие уцелевшие ветви.

Дальше разрушений становилось все больше и больше. В нескольких местах улицу перекрывали такие завалы, что поневоле приходилось возвращаться и искать обходной путь. Кое-где сплошняком застыли врезавшиеся друг в друга остовы разнообразных машин. Довольно жутко смотрелся заваленный на бок обгоревший трамвай. И то и дело – людские останки. Разложившиеся, валяющиеся с самой Катастрофы, никем не убранные. Их явно грызли собаки, клевали птицы, поедали крысы. Осталось поблагодарить судьбу за ограниченный обзор из боевых машин. Пусть бойцы насмотрелись уже всякого, есть зрелища, которые лучше вообще никогда не видеть.

К штабу округа на улице Серышева проехать вообще не удалось. Очевидно, эпицентр находился где-то близко, и целых зданий здесь вообще не было. Сплошные обломки, лишь кое-где стояли редкие, невесть как не завалившиеся куски стен, а на дорогах – сплошное месиво, в которое превратились проезжавшие в момент взрыва автомобили. Тут явно полыхало так, что наверняка напоминало горевшую тайгу. С тем дополнением, что все еще рушилось, сметалось рукотворным ураганом, да и взрывалось – баки в машинах, газ в домах… Армагедец в его суровом и жутком обличии. И вроде уже было все известно, и тем не менее зрелище впечатляло даже через триплексы, особенно когда воображение восстанавливало картину произошедшего здесь ада.

Хотелось побыстрее покинуть ставший братской могилой город, уехать и никогда больше не возвращаться в родные некогда места. А уж если подумать о возможной судьбе родных, вообще тянуло взвыть волком, протяжно и тоскливо. Воронов поневоле проклял себя. Зачем только он устремился самомобилизовываться, вместо того чтобы первым делом не вывести семью прочь? А теперь гадай, осталась Лена здесь и превратилась в отпечаток, тень на асфальте, или все-таки послушалась, успела отдалиться хотя бы на несколько километров? Но ведь не приехала в Малышево, согласно уговору, и жива ли сейчас – ведомо одному Богу. Если он вообще есть, ибо иначе как допустил случившееся? Или сработал вариант Содома и Гоморры, и сейчас вновь не нашлось праведников?

Закружились в обратный путь, только уже другими улицами. На ходу перестроились, и теперь майор следовал головным, а Воронов оказался в середине колонны. Говорить никому не хотелось. В ТПУ царило молчание. Хватало рева двигателя, а любые слова после виденного все равно были бы натужными, не выражающими того, что царило в душах.

Подавленное настроение, изменившиеся из-за разрушения некогда знакомые улицы, плохой обзор, повторяющиеся подъемы и спуски, бесконечные объезды – даже Воронов уже плохо представлял себе, по какой части Хабаровска пролегает в данный момент их путь. Признаться, ему не было до этого дела. Накатило такое, что внешний мир просто превратился в нечто неважное и ненужное. Только нестерпимо хотелось курить, да люк лучше не открывать, а дымить прямо в машине не позволяла привычка и усвоенные навыки.

И вдруг встали. Резко, капитан даже немного ударился о резину перископа.

– Что?

– Головная остановилась, – доложил механик.

И почти сразу в рации зазвучал голос Едранцева. Судя по нему, майор тоже был не в себе.

– Подождите здесь, на перекрестке. Я тут до одного места мигом смотаюсь и вернусь.

Было видно, как БМП майора свернула налево и медленно покатила вниз по пересекшей путь улочке. Какой именно, Воронов понять не сумел. Однако смысл маневра был ясен – наверняка где-то здесь жила если не семья командира, то какие-то родственники, и Едранцев решил воспользоваться случаем, попытаться хоть что-либо узнать об их судьбе.

Хорошо, что налево. Не надо доворачивать машину, обеспечивая обзор.

Воронов взглянул назад. Замыкающей бээмпэшки не было. Когда и куда она делась, ответить никто не мог. Сказано было: идти колонной, значит, Бурченко обязан был следить за идущими перед ним. В крайнем случае, если что-то вдруг случилось с машиной, немедленно связаться с остальными по рации. На небольших дистанциях связь была устойчивой, так какого же он?!

– Ворон вызывает Бурчика. Бурчик, ты где? Отзовись, мать твою!

– Ты чего материшься? – вместо старлея спросил Едранцев.

– Бурченко пропал. Где – не заметили. Бурчик, отзовись!

Майор замысловато выругался.

– Что? Дети старые, или как? Смотреть разучились? Старлей, ты ездить разучился? Или оглох совсем? А ну, подай голос! Дезертировать решил, козел задрыпанный?! Я же тебя урою! Даже атомный взрыв покажется хлопушкой! А ну немедленно доложить, где находишься?

Однако лишь потрескивание в наушниках было ответом. На том конце явно не слушали цветастую речь начальника, что только распаляло Едранцева больше и больше. Случись то раньше или позже, майор наверняка приказал бы немедленно поворачивать, искать пропавшую единицу бронетехники, сейчас же, рядом с личной целью, невольно пришлось несколько отложить процедуру.

– Вот что, Ворон. Вызывай этого дуболома непрерывно. Сейчас я кое-что тут сделаю, и тогда весь город прочешем, а найдем.

БМП Едранцева прошла полквартала, а затем свернула в какой-то двор. Как мог заметить со своего места Воронов, дом у въезда практически не пострадал. Во всяком случае, с торца. А что там на деле творится…

Блин! Где этот Бурчик хоть жил? Вроде называл улицу, да только в памяти не удержалось. Наверняка ведь тоже занят поисками и не отвечает по простейшей причине. Элементарно покинул машину, а на связи вместо себя никого не оставил. Мог бы предупредить. Все ведь люди, понимают. Да и вместе наведаться не проблема, а разлучаться в подобных местах – не след.

– Гаричев, когда ты видел их в последний раз?

Сержант выполнял роль наводчика-оператора, ему проще оглянуться назад, чем двум бойцам, сидевшим в десантах и видящим лишь то, что проплывает с бортов.

– Так сразу не скажу. Вроде оглядывался – были, а когда…

Можно укорить сержанта, да только сам чем лучше? Тоже ведь обязан смотреть за всем. Теперь еще майора проворонить для полноты картины. Машину его не видно, а двор вполне может иметь второй выход, а то и не один. Вот будет номер!

Не будет. Едранцеву-то смысл пропадать? Сейчас пробежится в какой-нибудь дом, поищет, хотя подсознательно обязан понимать: чудес на свете нет, проклянет все на свете, да и объявится.

Двигатель едва урчал на холостых оборотах, и потому далекий грохот донесся до ушей даже сквозь шлемофон. Воронов невольно сорвал головной убор, успел услышать несколько слабых потрескиваний, и все стихло. Словно где-то раздался взрыв, потом – отдельные выстрелы. Но мало ли что могло взорваться? Лишь на душе стало тревожно.

Бойцов Воронов видеть не мог. Механик-водитель спереди, оператор справа и сзади в башне, двое солдат в десантных отделениях вообще за перегородкой. Пришлось спросить, слышали ли? Оказалось: слышали. Взрыв произошел отнюдь не во дворе, где скрылась бээмпэшка майора, где-то позади и справа, и поневоле подумалось о старлее.