Фуга номер семь - Элина Литера

то, что дядюшка решил выдать меня за вас.

Я потеряла дар речи. С точки зрения дядюшки все было логично, я его понимала. Но... в конце концов, храм не поставит метку двум женщинам! Я надеюсь. Придя в себя от шока я предложила:

— Если до такого дойдет, мы назначим свадьбу на весну, а после Дня Равновесия сразу уедем.

Оливия кивнула.

— Леон, вы познакомите меня со своей подругой?

Снова навалилась грусть.

— Увы, мы расстались. Она оказалась не той, за кого себя выдавала.

— О... — на лице девушки выступило искреннее сочувствие. — Но может быть, вы могли бы ее простить? Если любите… Может быть, обстоятельства заставили ее солгать? Я бы непременно простила!

Я покачала головой:

— Не в этом случае. Кроме того, она все равно не могла бы уехать с нами.

Не могла бы уехать с нами, потому что Филипп собирался уезжать раньше. Нет, я правильно поступила. Накликать беду еще и на Оливию? Девушка этого не заслуживает.

— Оливия, а вы познакомите меня со своим возлюбленным?

Она ненадолго задумалась, но кивнула.

— Да, думаю, могу устроить встречу. Мне стало все сложнее сбегать от тетушки, но я постараюсь. Мы так редко видимся.

____________________________________

Вопрос от автора: узнали оригинал баллады?

Глава 11

Возлюбленный Оливии оказался неплохим на первый взгляд парнем, старателем, который собирался оставить это дело, скопив немного гольденов на первое время. Оливия смущенно улыбалась и поглядывала на любимого из-под ресниц. Не понимаю, в чем ее обвиняли родители? Не представляю, чтобы такая скромная девушка могла чем-то себя запятнать.

Я отчаянно завидовала Оливии и ее жениху. Наступил день свидания, на которое я не пойду. Но вдруг Филипп примется меня искать, не зная, отчего я пропала? Вдруг в Давенроке есть еще шпионы, и вместе они раскроют мою тайну? Его подельники захотят меня использовать и поставят моего любимого мужчину перед нелегким выбором.

За это время Филипп и правда не сделал ничего против моей воли. Надеюсь, и последнюю просьбу он тоже выполнит.

Искусав все губы, я достала перо и лист бумаги.

"Прошу, не ищи меня. Это будет опасно для нас обоих. Мне очень жаль, но наши дороги должны разойтись. Н."

На случай, если мне не удастся удрать и придется объясняться лично, я переоделась в платье и подвязала его, чтобы не торчало из-под плаща, взяла с собой маску и букли, закуталась в плащ, в глухом тупике превратилась в женщину и скрываясь в тенях добралась до номера семь. Положив у порога записку я постучала и тут же побежала вниз. Я услышала, как открылась дверь, и Филипп крикнул "Стой! Прошу, подожди!" Боюсь, как только он наденет сапоги, кинется за мной. Я юркнула под лестницу и прижалась в углу, где едва светящееся окно первого этажа сливается со стеной. Сегодня безлунная ночь, а на задворках боковой улицы фонарей нет.

Дверь рядом скрипнула, оттуда выглянула женщина с еле тлеющим кристалл-светляком и поманила меня к себе. Не заставляя себя ждать, я скрылась в ее комнате, и вовремя — Филипп уже сбегал по лестнице.

Женщина потушила светляк и отодвинула занавеску:

— О, глянь, как бегает. Аж шапку забыл.

— Хоть в плаще? — спросила я отрешенно.

— Ага. Распахнутом.

— Не заболел бы... — вздохнула я.

— Ничё, он быстро бегает. Расстались? Переживаешь?

— Да...

— Это пройдет, — хмыкнула женщина. — Гнилой он мужичок, должна я тебе сказать. Ты, небось, не знаешь, что к нему еще одна девица захаживает?

— Как? — ахнула я.

— А вот так. Чуть повыше тебя, я из-под плаща светлый локон видела. И пальцы такие... длинные-длинные, тонкие-тонкие.

Я внутренне взвыла.

— А кожа у нее какого цвета, не знаете?

— Ну это уж ты многого хочешь. Она закутамшись ходит, да и ночью цвета не разобрать. Только локон при луне рассмотрела. Так что ты, госпожа, не жалей. Не стоит он того.

Я решила не знакомить Филиппа с Оливией, но они познакомились сами. Женщины в моем возрасте не должны плакать из-за мужчин, но у меня не получилось сдержаться. Хозяйка комнаты, такой же маленькой и убого обставленной, как у Филиппа, усадила меня на кровать и налила чего-то из темной бутыли. Резкий вкус обжег горло, но я немного пришла в себя.

А Оливия какова? Наша скромница крутила сразу с двумя, выбирая, с кем бежать. А может быть, узнав, насколько у Филиппа плохо с деньгами, завела второго кавалера, у которого хоть немного гольденов имеется. Я закусила губу, переживая предательство обоих: и любимого, и без пяти минут подруги.

Женщина утешала меня, рассказывая про мужское коварство, пока мы не услышали шаги по лестнице — Филипп, тяжело ступая, поднимался к себе наверх. Выждав еще немного я попрощалась, но задумавшись, вытащила несколько медяков.

— Могу я попросить вас заглянуть завтра к нему, и если он заболел... Здесь на углу есть треугольный камень. Положите под него записку, если не трудно?

Женщина сгребла медяки:

— Добрая ты. Да нетрудно уж, схожу к нему. Не волнуйся, он мужик молодой, крепкий. А ежели что, так лекарь тут у нас на простуженных руку набил, враз на ноги поставит.

Я плохо спала этой ночью, просыпалась, смотрела в кромешную тьму и снова засыпала. Слепая ночь рождает фантомы? Длинночь породила фантом любви, который мне пришлось развеять.

Под утро мне приснилась ведьма-странница. Она назвала меня безголовой истеричкой, плюнула себе под ноги и ушла. Я открыла глаза, но резкий стук ее трости еще отдавался в голове.

Больше уснуть мне не удалось. Я встала раньше, чем обычно, и кажется, поторопилась прийти на завтрак. В доме Сантров набирал обороты скандал. Я слышала голос господина Сантра, который доносился со второго этажа:

— Потаскуха! Еще раз спрашиваю! Где ты была ночью?

Горький ком прокатился по груди. Стоило мне распрощаться с Филиппом, как Оливия утешила страдающего героя-любовника.

Госпожа Сантр поспешно увела меня в столовую, но рев Сантра был слышен и здесь.

— С кем?! Имя! — продолжал бушевать мой начальник. Я услышала звук оплеухи.

Вскоре он спустился к завтраку.

— Прошу прощения за опоздание. Увы, моя племянница плохо себя чувствует и не сможет к нам присоединиться, — раздраженно проговорил он.

Завтрак прошел в напряженном молчании. Порой Сантр замирал и смотрел в одну точку, сведя брови на переносице.

Я тоже размышляла о своем, и задуманное отдавало истинно