Жизнь в полосочку - Таисия Удальцова

А дурочка Лелька пытается что-то высосать из пальца!

* * *

Тамара позволила Крысу помотать себя по парку. И как следует.

Не разозлилась даже, когда проехалась с его подачи по влажному от недавнего дождя газону. И когда Крыс словно удав проглотил в секунду громадный кусок засохшей булки.

Давился, паршивец, аж глазки закатывались, но судорожно глотал, пока хозяйка не отобрала. И успел-таки. А Тамара опоздала.

Шарила рукой — почти по локоть сунула!— между крокодильими зубами, а Крыс изумленно таращил глазки — сама невинность, хоть извиняйся.

В другое время Тамара отходила бы наглеца по толстым бокам, а сегодня лишь рассмеялась. Даже прогулку не сократила. До самой реки с бультерьером дошли, берега вдвоем поутюжили да на рыбаков посмотрели.

Дедок пьяненький Крысу рыбку пожертвовал. Тамара фыркнула, но возражать не стала. Отвернулась только, будто не видела, что под боком происходит.

Пес карпа в секунду схарчил. С чешуей, костями и всем прочим хозяйством. На Тамару косился недоверчиво — не в ее правилах позволять есть на улице.

Но не сегодня. Удачные переговоры с Лелькой сделали чудо. Тамаре стало казаться — все сложится прекрасно. Если честно, ей сейчас море было по колено!

Поэтому она решила не откладывать звонок Марату. А то через пару-тройку дней этот господин и имени ее не вспомнит.

Мало ли девиц вокруг крутится! И в казино Баймуратов не первый вечер проводит и не последний. Попробуй ему потом объясни, о какой такой встрече в казино она намекает. И что за Тамара такая. В голубом платье.

Последняя мысль Тамару нешуточно встревожила. Действительно, для нее посещение казино — событие. Она и через сто лет вспомнит, кто такой Марат или как штурмовала игровые автоматы. Еще бы — так опозориться!

А что тот вечер самому Баймуратову? Один из многих. Хорошо, если Марат вообще поймет ее. Он ведь тоже пил. Кажется.

Опасаясь окончательно струсить и передумать, Тамара взяла мятую визитку и подсела к телефону. Набрала нужный номер и испуганно притихла, слушая длинные гудки. А через пару секунд глубокий, странно обволакивающий голос лениво протянул:

—Да-а?

Рука мгновенно повлажнела, щеки запылали, Тамара с трудом перевела дыхание и жалко пролепетала:

—Господин Баймуратов?

Вот дура! Будто и так его голоса не узнала!

—Точно.

—Это… это Тамара. Вы меня, наверное, не помните, мы познакомились в казино пару дней назад…

«Боже ты мой, что я несу, и почему он молчит?!»

Помогать ей на том конце провода явно не собирались. Тамара переложила скользкую трубку в левую руку и невнятно забормотала:

—Я… кое-что нечаянно прихватила… Вы не подумайте, я просто не привыкла, и потом — шампанское, такое вкусное, его оказалось многовато…— И она храбро закончила: — Я могла бы вернуть! Все!

Тамара зажмурилась. Ее ужаснуло собственное косноязычие и скудоумие. Девушка не поверила собственному счастью: ТАМ не бросили трубку. Тот же умопомрачительный голос вкрадчиво поинтересовался:

—И снимок?

Тамара громко сглотнула и выдохнула:

—Все!

—Вам будет удобно встретиться в восемь вечера, на том же месте? Допустим, завтра?

—Да.

—Прекрасно. За вами подъехать?

—Нет, сама доберусь.

—Значит, завтра в восемь?

—Да.

—Счастливо оставаться и спасибо за звонок.

Тамара тупо смотрела на трубку, слушала длинные гудки и почему-то улыбалась. А потом спросила Крыса:

—О каком снимке он говорил?

Маша недоверчиво осмотрела старый пятиэтажный дом с давно облупившейся штукатуркой — ну и дыра! Может, она ошиблась? Сазонов мужик приличный, неплохо обеспеченный, одевается уж точно не на рынке. Маша не слепая — только итальянские туфли тысяч на шесть тянут. Что ему в этом бараке делать, дому лет сорок, не меньше.

Маша озадаченно вздохнула: или у Лешки в городе полно однофамильцев? А что — элементарно. Фамилия не из редких, а уж имя так вообще самое простенькое…

Ей еще повезло — в телефонном справочнике Сазоновых всего трое. А нужные инициалы вообще в единственном экземпляре, последний тупица ничего не напутает. Правда, если у Лешки нет телефона, ну, кроме сотового, тогда понятно — адрес не его. Инициалы же «А. М.» могут обозначать как Алексея Михайловича, так и Александра или какого-нибудь Автандила.

Маша с большим сомнением оглядела дом еще раз, но решила не сдаваться. Повернуть назад всегда успеет.

Она бросила взгляд на часы — начало восьмого. Самое время Лешке на работу отправляться. А ей — брать мужика на выходе еще тепленьким.

Маша поставила ногу на скамью. Нежно огладила ее, зачем-то поправила и без того безупречно сидящие колготки. Собственная ножка показалась Маше прелестной. Изумительно стройной, длинной, с узкой щиколоткой и высоким подъемом. Ножка стоила миллион! И уж поймать на нее Сазонова — раз плюнуть.

Маша фыркнула: само собой, если дурашка действительно расстался с Томкой. А если нет, она хотя бы пуганет его. Развлечется малость, пока муженек единственный, сокровище рыжее, в Москве делами занимается. Если не врет.

Маша сдвинула брови, до того поразила ее нечаянная мысль: а вдруг… Да нет, Ванька не посмеет! Он же… он же до сих пор в нее влюблен, ревнует как Отелло, вот-вот придушит из-за какой-нибудь мелочи, пусть масть и не та. С другой стороны…

Маша помрачнела и бессильно опустилась на скамью: третья командировка в этом месяце. Точно третья. Две в Питер, эта — в Москву. И все на два, на три дня. А раньше Ванька лишь на сутки мотался. Ночь туда, часов восемь рабочих, вечером уже в дверь вовсю трезвонил.

И не дай бог Маше чуть помедлить! Ванька все углы самолично обнюхивал, во все шкафы нос свой красный совал, портьеры с карнизов в сердцах срывал, с лоджии свешивался так, что у Маши сердце замирало — вот-вот вывалится. Соперника искал.

Как голова зачешется — мыться-то нужно не раз в неделю, а каждый вечер, но разве Ваньке вдолбишь? — Епифанцев с таким подозрением начинал на Машу посматривать, будто и впрямь ждал — вот-вот рога полезут. Орал, стекла в доме дребезжали — Машке, жене неверной, не жить, ежели что! При этом Ванька вращал глазками, брызгал слюной и наливался дурной кровью. Веснушки в лупу не рассмотришь, до того физиономия багровела.

Маша дрожала: рассвирепевший муженек запросто мог и кулаки в ход пустить. Потом, правда, месяц золотом осыпал бы, вину заглаживая. Такое уже случалось.

Маша поджала губы: если честно, она сама в тот раз прокололась. С охранником экспериментировала. Перестаралась, признает. И все равно — бить ее Ванька не имел никакого права.