Много шума из-за одного покойника - Шарлин Харрис

— Так расскажи, — предложил он.

Я зашнуровывала кроссовки и молча тянула время, не зная, как поступить. Где-то в канцелярии зазвонил телефон, и Маршалл повернулся на звук, а я тем временем украдкой поглядела на него. Позвонили, впрочем, всего два раза. Кто-то из служащих взял трубку.

Форма лица у Маршалла ближе к треугольной, губы узкие, а нос сплющен от ударов. В нем есть что-то кошачье, за исключением вкрадчивости. Телосложением наш тренер скорее напоминает бульдога. Я подумала, что пора определиться: продолжать беседу или заявить об отказе от нее.

— Пардон Элби был вашим партнером? — наконец произнесла я.

— Да.

— И как же теперь?

— У нас был подписан контракт. Если один из нас умирает, другой наследует весь бизнес целиком. Пардону некого было вовлекать со своей стороны. У меня была Тея, но с ней он не хотел иметь дела, поэтому оформил на меня страховой полис на жестких условиях. Если бы со мной что-то случилось, то Тея получила бы только страховую сумму, а не долю в бизнесе.

— Так теперь… вы владеете клубом?

Он кивнул, изучающе глядя на меня. Я больше привыкла сама пригвождать других неподвижными взглядами, чем оказываться их мишенью, и мне стоило усилий не выдать беспокойства. К тому же Маршалл придвинулся ко мне гораздо ближе, чем принято у посторонних людей.

— Что ж, хорошо, — натянуто произнесла я, и он снова кивнул. — Полиция уже спрашивала вас о Пардоне?

— Завтра я зайду в участок и поговорю с Дольфом Стаффордом. Мне не хотелось приглашать их сюда.

— Конечно.

Я думала о том, что не имею права заговаривать о Тее — о том, что она ударила девочку. Мне никто об этом нарочно не сообщал, хотя по всему Шекспиру уже ходили сплетни и каждый что-то об этом слышал. А о том, почему Маршалл бросил Тею, спрашивать в лоб было тем более неудобно. Атмосфера все сгущалась, и я чувствовала, что начинаю нервничать.

— А… другая причина? — спокойно спросил он.

Я окинула его быстрым взглядом, снова уставилась на руки, которые без устали теребили чертовы шнурки, и небрежно проронила:

— О ней я говорить не хочу.

— Я ушел от Теи.

— Вот как…

Мы снова сцепились взглядами, и я ощутила, как у меня в горле взбухают пузырьки истерического смеха.

— Ты не хочешь узнать, из-за чего?

— Что «из-за чего»?

Я несла какую-то чушь, но никак не могла собраться с мыслями. Мне не хватало сил сохранять спокойствие. Беседа наедине, телесная близость, разговор по душам — это кого угодно выведет из равновесия.

Маршалл лишь покачал головой и заявил:

— Ничего, Лили. Можно и мне тебя кое о чем спросить?

Я настороженно кивнула. Мне пришло в голову, что мы вдвоем, вероятно, похожи на деревянную игрушку — птичек, поочередно клюющих свой насест.

— Откуда у тебя шрамы? — мягко поинтересовался Маршалл.

Из зала вдруг словно выкачали весь воздух.

— Тебе не надо это знать, — сказала я.

— Нет, надо, — возразил он. — Пока не узнаю, мы никуда с тобой не продвинемся.

Я взглянула в зеркало, висевшее за спиной Маршалла, и не узнала в нем свое отражение.

— Люди меняют свое отношение ко мне, как только узнают об этом. — Во рту у меня резко пересохло, и говорить стало трудно.

— Я не поменяю, — настаивал Маршалл.

Но он не знал, о чем говорил. То невысказанное, что связывало нас, неминуемо разрушилось бы от моего признания, а ему, судя по всему, прежних отношений было уже мало.

— Зачем тебе это нужно? — Я сцепила руки, но они все равно тряслись.

— Пока я не узнаю все, не смогу лучше понимать тебя, — вымолвил он с терпеливой настойчивостью. — А я очень хочу узнать тебя получше.

Тогда я быстрым движением задрала и сдернула с себя футболку. Под ней был надет обычный белый спортивный бюстгальтер. Разглядев шрамы как следует, Маршалл со свистом втянул воздух. Глядя в сторону, я слегка повернулась, чтобы ему были видны и те, что шли по плечам, вторя бретелькам бюстгальтера, затем снова села прямо, чтобы Маршалл полюбовался моей исполосованной подключичной областью. Слегка отклонившись назад, я дала ему возможность оценить нитевидные белесые дуги, краями уходящие вниз, за край брюк, и только после этого поглядела ему прямо в глаза.

Маршалл не мигнул, его подбородок словно окаменел. Мой тренер героическим усилием сохранял прежнюю невозмутимость.

— Я ощутил их под футболкой на прошлой неделе, когда на занятии схватил тебя за плечо, но не думал, что они такие…

— Обильные? — грубо оборвала я, свирепо уставившись на него.

— У тебя вся грудь… изрезана? — спросил Маршалл, чудом сохраняя бесстрастие в голосе.

— Нет, зато вокруг полностью. Кругами. Узорами.

— Кто это сделал?

То, что случилось тогда со мной, разрезало мою жизнь надвое глубже и вернее, чем ножи, прочертившие на коже кровавые завитки. Я уже не могла более сдерживаться, вспомнила все заново, опять погрузилась в ставший привычным ад. Тот июнь выдался непомерно жарким…

Зной не спадал уже целый месяц. Я закончила колледж и последние три года жила в Мемфисе. В восточной части города я снимала хорошую квартиру и работала в офисе «Королевы чистоты» — одной из крупнейших фирм по уборке помещений и участков. Несмотря на глупое название, место было вполне приличное. Я состояла там диспетчером, а также производила выборочные проверки и обзванивала клиентов с целью узнать мнение о качестве предоставленных услуг. Жалованье мне платили нормальное, и я могла позволить себе приодеться.

В тот июньский вторник, когда я закончила работу, на мне было темно-синее платьице без рукавов с большими светленькими пуговицами по переду и белые кожаные «лодочки». Тогда я отращивала темно-русые волосы и ногти. Маникюр был особенным источником моей гордости. В те времена я встречалась с одним из совладельцев компании, поставляющей бутилированную воду.

Наибольшее беспокойство в тот момент мне доставляла коробка передач в моей машине, которая уже не раз побывала в ремонте. Уезжая в тот день с работы, я переживала за то, что мне опять предстоят значительные траты.

Машина заглохла перед съездом с автострады Гудвилл-роуд, прежде чем я успела на нее свернуть. Дальше по ходу движения виднелась сервисная станция, где сновали машины и перебегали туда-сюда люди. Я стала спускаться на автостраду, опасливо прижимаясь к поребрику и размышляя, как трудно уместиться на узком съезде женщине-пешеходу рядом с потоком машин.

Неожиданно возле меня остановился микроавтобус, медленно двигавшийся вниз в потоке машин. Я решила, что водитель хочет подбросить меня до автосервиса. Пассажирская дверца резко отъехала в сторону — ее дернул кто-то, сидевший позади и немедленно убравшийся из поля моего зрения.