Евроняня - Наталья Нечаева

Ника польщенно и благодарно зарделась.

– Слушай, Вер, – теперь ало расцвел смущенным румянцем Вовчик, – а эти трусы и вправду можно сделать?

– Ха! – презрительно качнула головой девушка. – Да я тебе их за один вечер смастрячу! Только найди грушу со шлангом. Да шарик попрочнее. Обычный резиновый не пойдет, лопнет, не дай бог, в самый неподходящий момент, ты и сдуешься.

Вовчик мечтательно любовался на разрисованный стол.

– Вер, давай чаю попьем? Я, когда волнуюсь, всегда чай пью. С детства привык.

– Во-первых, не Вера, а Ника, – наконец-то поставила долгожданные точки над «i» девушка, – а во-вторых, какой чай? Ты нас домой вези, пока ЕВР весь Интерпол на ноги не поставил!

– С Интерполом разберемся, не грузись! – успокоил Головастик. – Там – свои ребята. А потом, куда тебе торопиться? Пусть грымза твоя локти покусает, помаракует, что ей теперь делать. Девчонка-то все равно спит! Да не боись! Ей такой витаминный укольчик успокаивающий сделали, кроме пользы – никакого вреда. Чаю попьем, да я вас домой в лучшем виде доставлю. Марфушка утром проснется в своей кровати. Подумает, что ей все это приснилось!

Он подошел к дверному косяку, заглянул в «спальню». В его взгляде, Ника определяла такие вещи очень четко, сквозили нежность и тоска.

– Эх, Верунчик, знала бы ты, как я детишек хочу, – он говорил мечтательно и грустно, – чтоб мал мала меньше по дому носились! Папой меня называли… Да только у меня их никогда не будет.

Ника даже не обратила внимания на неправильное имя, заторопилась, успокаивая:

– Вовчик, так же нельзя! Ты весь – один сплошной комплекс! Как только комплексовать перестанешь, все у тебя получится! И дети будут, сколько захочешь! – Девушка говорила горячо, убежденно, страстно – словом, так, что не поверить в ее монолог мог только самый распоследний идиот. Или беспробудно глухой. – Мы ведь, женщины, в основном ушами любим, а не этим самым, ну… Это, если хочешь знать, для настоящей женщины вообще ерунда, тьфу! – И Ника для наглядности смачно сплюнула коричневой вязкой сладостью.

– Думаешь? – с искренней надеждой спросил Вовчик.

Ника утвердительно затрясла головой.

– Давай уже свой чай, что ли! А то я шоколада нализалась, аж скулы сводит!

– А это, – Головастик показал на коричневый чертеж, – стереть можно? Ну… чтобы никто не увидел? – И, поймав Никин ответный кивок, вдруг забеспокоился: – Ты все запомнила? Не забудешь?

– Не боись, Вован! – категорично уверила Ника. – Мастерство – здесь! – И она торжествующе и громко постучала костяшками перепачканных пальцев по перепачканному же шоколадом девственному, без единой морщинки лбу.

– Тогда ладно! – Он решительно заелозил ладонью по столешнице, растирая в бесформенные грязные пятна гениальное изобретение Ники. Сполоснул руки, крикнул кому-то, приоткрыв дверь: – Чаю принеси!

* * *

Горилла с серебряным подносом, казавшимся кукольной посудой в его ручищах, заскочил буквально через секунду, будто все это время простоял с горячим чайником прямо под дверью. Увидел в немыслимых разводах стол, застыл в недоумении, метнул на Нику ненавидящий взгляд, вопросительно и услужливо посмотрел на босса: мол, эту банкиршу кипятком сначала ошпарить или все же со стола убрать? Повинуясь легкому жесту Головастика, тщательно вытер мокрым белоснежным полотенцем столешницу, поставил поднос.

– Ну, давай чаевничать, – уселся за стол Головастик, – раз уж ты у меня в гостях… Я без чая не могу. Мы в детдоме…

– Ты детдомовский? – жалостливо удивилась Ника. – Знаешь, Вовчик, я ведь тоже без родителей, меня бабушка вырастила…

– Где? – спросил Головастик, жамкая ложкой выдоенный пакетик «Липтона».

– Далеко, на Южном Урале, ты не знаешь…

– Город какой? – отчего-то встрепенулся главарь.

– Говорю же, не знаешь, – отмахнулась девушка. – Кувандык.

– Да ты что… – выдохнул тот. – Не может быть… А я из Орска!

– Из Орска? – Теперь настала Никина очередь изумляться. – Я же там пединститут заканчивала!

– Педуху? – расцвел земляк. – Какой факультет?

– Начфак! – гордо доложила собеседница.

– Ты смотри! А я – исторический! Правда, всего три курса…

– А, так вот ты откуда про Марфу Посадницу знаешь! – Ника обрадовалась. Еще бы! Чтобы вот так, при таких обстоятельствах встретить земляка! – А теперь наша педуха – университет. ОГПУ! Ты и по-французски тоже там? Понятно!

– Не, французский я в Париже освоил, все-таки пять лет там прожил.

– Да ты что?! – Девушка восхищенно уставилась на сотрапезника. – В Париже? Пять лет? Круто! А чем ты там занимался? Давай, Вовчик, колись уже – ты вообще кто? – Ника даже придвинулась ближе, ожидая услышать интересный рассказ.

Хозяин, однако, откровенничать не стал. Замялся, промямлил как-то неопределенно:

– Да так, всем понемногу. В основном бизнес…

– Бизнес? – Девушка удивилась еще больше. – Нефть? Финансы? Водка?

– Вер, ну не могу я тебе сказать, не пытай, а? – попросил Головастик. – Обычный бизнес, не очень легальный…

– А, ну ладно, не говори, – поскучнела Ника. – И так ясно.

– Что тебе ясно? – взвился вдруг Вовчик. – Ты по-прежнему думаешь, что я людей похищаю? Да это, клянусь, в первый раз!

Девушка оскорбленно молчала.

– Вер, ты обиделась, что ли? – хозяин расстроился. – У меня бизнес интеллектуальный, понимаешь? Разрабатываю всякие схемы, обеспечиваю прикрытие больших денег. Охраняю интересы наших во Франции, а французов – у нас. Ясно?

– Ясно, – грустно вздохнула гостья. – Ты не бандит, ты – мафиози.

– Можно сказать и так, – подумав, согласился Вовчик.

В дверь тихонько поскребся Горилла:

– Босс, звонят!

– Извини, дела, – бросил хозяин и вышел. Вернулся он быстро и довольно веселый.

– Слушай, там твоя грымза паникует! Кореша моего в Карибском море на яхте достала. Орет, что сорвали ей операцию, что не тех украли!

– И что, – заволновалась Ника, – тебя теперь убьют?

– За что? – опешил Вовчик.

– Как за что? Украл не тех. У вас же с этим строго…

Он расхохотался, довольно отхлебнул чаю:

– Нет, Вероника Владиславовна. Не родился еще тот человек, что на Вована Орского руку поднимет!

Ника посмотрела на его самодовольную физиономию и неожиданно поняла, что там, в неведомом ей мафиозном клане, он, Щелкунчик, и есть самый главный. Отчего-то снова стало страшно. Правда, не сильно, а скорей уж так, по привычке…

– Слушай, Веруня, – земляк сыто и благостно щурился, разомлев от горячего крепкого чая, – а ты-то в Москве как оказалась? И эта, Гена твоя, она кто?