Поскольку я живу - Марина Светлая

Перетерпел. Отмучился.

Она счастлива.

Так за каким хреном пришла?

Чтобы он сейчас стоял у воды и думал о том, что ни черта не перетерпел и ни черта не отмучился?

Или все стало настолько легко, что прошлое меркнет перед желанием участвовать в его проекте? Или и не было сложно? Не было больно? Не было ничего, что он придумал себе о ней?

Зачем, Господи Боже, она пришла?! Чтобы он снова крошил зубы и давился блевотиной? Славы захотелось? Или к нему? За ним? Но у нее все хорошо! Он сделал все, что мог, для того, чтобы было хорошо?

И не понимал, не-по-ни-мал, чего она может хотеть, что ищет сейчас, для чего явилась. К нему? К нему. Не может быть, чтобы не к нему.

- Группа «Мета» и я, Мирош, - проговорил Иван, глядя на воду. Тысячи раз повторяемая фраза. Тысячи раз произносимая в клубах и на уличных сценах, в концертных залах и на стадионах. Там ее ничего не заглушало. А здесь – гул порта был громче всего на земле.

Он спасал его, не давая встать во всю свою мощь перед взором ярким, как день, картинкам лучшего в его жизни лета. Тем картинкам, которые все еще были живы. Тем звукам – ее голоса и ее смеха, которые в мгновения тишины, казалось, раздавались в воздухе. Тем запахам – моря, кожи и волос, что проникли в него безнадежно навсегда. Это не фигура речи. Все, что тогда случилось, было навсегда. Каждое из мгновений тех двух месяцев, каждый фрагмент. Подавленные, отравленные, ядовитые, они по-прежнему существовали в нем, никуда не делись. Оставались его частью, вросли в его клетки. Были и смыслом, и причиной. Тем, что убивало, и тем, что спасало его.

Просто потому, что они были, незримые, в нем.

И только портовый шум скрывал их за пеленой, приглушал, не давал выпустить их на волю, окутать себя ими, снова сойти с ума.

Иван цеплялся за видимое, зримое, настоящее. Не грядущее, не прошедшее. В настоящем не существовало Зориной. В настоящем ничего не существовало.

И лишь тогда, когда под утро он поднимался с освещенного преследующими его всю эту ночь фонарями перрона одесского вокзала в первый вагон 761 поезда следованием Одесса-Киев, вдруг понял, что это тот же самый поезд и тот же самый вагон.

Тот же самый. И он – тот же самый.

Марина Анатольевна Таранич, в простонародье Рыба-молот, восседала в своем любимом рабочем кресле, исключительно удобно повторяющем ее роскошные формы, в комнате, куда чаще всего не допускались даже самые родные и близкие, и неизвестно за каким дьяволом рисовала на рабочем графике предстоящей поездки в рамках нового проекта «Меты» треугольнички. Большие, маленькие и даже разноцветные.

Впрочем, справедливости ради, стоит отметить, что причина такого времяпровождения все же имелась. Она заключалась в бесючей студентке первого курса Ярославе Таранич, который день канючившей матери о неожиданной хотелке сопровождать ее в Берлин.

- Я не имею никакого желания увеличивать поголовье детского сада на прогулке, - наконец, по итогу прений мрачно выдала свой вердикт Таранич-старшая.

- Ма! Ну мне же не пять лет, за мной ходить по пятам не надо! – обиженно пискнула Слава, встрепенувшись на диване, на котором сидела как птенец в гнезде. Нескладный такой птенец – длинный, тощий, с крупными ступнями и унылыми светлыми прядями, ровно свисающими на плечи. Прямое доказательство того, что не всегда худоба выглядит презентабельнее некоторой…пышности.

- Лучше бы тебе было пять!

- Ну а что плохого, если я поеду? Мне давно нравится «Мета». Когда еще возможность будет поближе пообщаться? Ты их потом на гастроли отправишь, и сама будешь дальше работать, не до меня.

- Ну и зачем тебе «поближе»? – поинтересовалась мать, внимательно взглянув на собственного отпрыска из-под очков. – И насколько «поближе»?

- Чего?! Я не собираюсь переспать со всей группой! – рассмеялась Слава, из-под удивленно приподнятых светлых бровей, глядя на мать так, что было непонятно, шутит она или всерьез.

В то время как всерьез она не сомневалась лишь в том, что кое-кто конкретный в «Мете» даже не позарится. Нафига такое белобрысое счастье при всех его бабах!

- Я даже не хочу представлять себе, что здесь ключевое! – рявкнула Рыба-молот. – Останешься дома. И будешь думать об учебе и предстоящей сессии.

- Ну ма!!! – Славка подхватилась все-таки с дивана и подошла к столу. – Об этом я тоже думаю. За пару недель ничегошеньки не случится! А еще я будущий менеджер, между прочим. Представь себе, какой это для меня опыт, а?

- Не смеши мои тапки, - хохотнула мать и откинулась на спинку кресла, от чего та весело скрипнула в ответ. – Тебе до менеджера семь лет полем, десять – лесом! И то не факт.

Славка обиженно прикусила губу, и весь ее вид указывал на то, что в текущий момент она лихорадочно обдумывает дальнейшую тактику. Аргументирование явно не было сильной ее стороной. Потому она уперто бухнулась на стул и выпалила:

- Ну разреши, пожалуйста, а! Я тебе помогать буду. Я буду ходить за тобой и все записывать. Могу… могу служить органайзером. Могу носить за тобой вещи. Могу тебе даже кофе таскать. И всей команде могу!

- И зачем?

- Ну хочу я в Берлин! Понимаешь? Хочу!

- Зачем?

- Участвовать во всем! Мне интересно. И в Берлине я никогда не была.

- Ничего в том Берлине интересного нет! – со знанием дела и явным проявлением состояния близкого к кипению констатировала мать. – Пыль, вечный ремонт и реставрация. Хочешь заграницу – отправляйся в какой-нибудь языковой лагерь, заодно и английский подтянешь.

- Нахрена мне твой лагерь? – взорвалась Славка. – Смотреть на идиотов вокруг вместо того, чтобы узнать «Мету» изнутри? Увидеть, как они работают, как пишут, что им интересно?!

- Тебе на «Мете» свет клином сошелся? – взорвалась, наконец, Таранич. Довела кровинушка.

- Да, сошелся!

- Брысь отсюда, чтобы я тебя не видела! И попробуй только сессию завалить. Отправлю на вольные хлеба! И бариста под вокзалом в кофе-мобиле тебе небом в алмазах покажется! Забыла, как экзамены вступительные завалила из-за «Меты» своей? Я – помню!!!

Славка сокрушенно качнула головой, глазами, полными слез глянула на мать и обреченно проскрипела:

- Ну ма…

Вместе с ней, открываясь, проскрипела дверь в кабинет.

И в помещение влетел Иван Мирош, не обративший на присутствие посторонних ни малейшего внимания. И сразу устремился к столу.

- Ну, здравствуй, Мариша! – выпалил он.

- Явление Мироша народу? Польщена! – не растерявшись, фыркнула Марина.

- Явление – это твои действия, когда я не могу повлиять на ситуацию!

- Привет, - снова проскрипела Славка, похлопав ресницами.