Зимняя мантия - Элизабет Чедвик (Англия)

– Я… – Джудит закусила губу. – Я знаю, что Уолтеф ко мне неравнодушен, но я его не поощряла. Он… действительно говорил о женитьбе, а я сказала, что он должен обратиться к вам…

– И когда это было?

– Он впервые заговорил об этом в Нормандии. Я думала, что он забыл, но, когда я увидела его здесь, он подтвердил, что собирается просить вашего соизволения… Я держалась на расстоянии и не нарушала приличий…

– И если бы я согласился на его просьбу, что бы ты сказала? – продолжил Вильгельм.

– Я бы не посмела перечить вашей воле, сир, – пробормотала Джудит, съеживаясь под его тяжелым взглядом.

– Значит, ты не питаешь никаких особых чувств к Уолтефу Хантингдонскому?

Последовала долгая томительная пауза.

– Выходит, – подвел наконец итог Вильгельм, – молодой человек заблуждался. Я не сомневаюсь в твоей порядочности, племянница, но надеюсь, что ты больше не станешь посылать ко мне молодых людей, с которыми ты едва знакома, с просьбой отдать им тебя в жены.

– Я не знала, как мне поступить, – оправдывалась Джудит.

– Ну, эту проблему легко решить, – зло заявила Аделаида. – С нынешнего дня ты не переступишь порог дома без моего сопровождения.

– Я не сделала ничего плохого, – повторила Джудит и постаралась выбросить из памяти тот злосчастный поцелуй.

– Успокойся, Аделаида, – сказал Вильгельм, – Уолтеф уже уехал или уедет утром. Я дал ему понять, что никаких новых привилегий он от меня не дождется. Джудит предупреждена. Я уверен, впредь она будет осторожнее.

– Я тоже, – мрачно заметила Аделаида.

Сердце Джудит упало.

Когда Джудит с матерью и отчимом подходили к двери, раздался грохот. Резко повернувшись, Джудит увидела Симона, поднимающего знамя, которое он случайно задел локтем. Джудит встретилась с ним глазами и поняла, что он все знает. Если он расскажет хотя бы половину, скандала не миновать. Ей казалось, что она может ему доверять, но полной уверенности не было. По крайней мере, парнишка очень привязан к Уолтефу. Если он проболтается, то навредит и ему.

Когда дверь закрылась, Вильгельм поманил к себе Симона.

– Думаю, тебе незачем объяснять, что все, что ты слышал здесь, не должно дойти до чужих ушей, – сурово предупредил он.

– Да, ваше величество. – Симон встретился с Вильгельмом взглядом и потом опустил глаза, как было положено. – Я знаю, когда надо держать язык за зубами.

Вильгельм усмехнулся.

– И когда сидеть тихо, как мышка, чтобы тебя не заметили.

Симон бросил на Вильгельма такой взгляд, что король не смог сдержать улыбку.

– Надеюсь, ты не только слушал, но и работал руками, не забыв о своих обязанностях. Неси сюда шлем.

Симон послушно принес шлем из уголка, где он его чистил и смазывал. Металл сверкал.

Вильгельм оглядел шлем и удовлетворенно кивнул.

– Большие уши, быстрые руки и рот на замке. Думаю, юноша, ты далеко пойдешь.

Симон покраснел от удовольствия.

– Главное, тем не менее, – продолжил Вильгельм, все еще разглядывая шлем, – знать, когда нужно остановиться.

– Кто он – этот Уолтеф Хантингдонский? – спросил Юдо Шампанский у жены.

Падчерица удалилась, сославшись на головную боль, и Аделаида отпустила ее скорее из желания убрать с глаз долой, чем из сочувствия. Они стояли рядом в углу зала в стороне от остальных.

– Ты наверняка его видел, – нетерпеливо откликнулась она. – Такой большой, с рыжими волосами. У него плащ на белом медвежьем меху.

– А, да. – Юдо кивнул. – Друг Ральфа де Гада Норфолкского, я помню, как они вместе хохотали.

– Они соседи, – недовольно пояснила жена.

Юдо поморщился. Благодаря жене он породнился с герцогским домом Нормандии, но она была порядочной стервой. Поставить ее на место было трудно, поскольку ее брат был герцогом Нормандским и королем Англии.

– Джудит действительно вела себя с ним неблагоразумно? – поинтересовался он.

– Достаточно, чтобы вызвать симпатию, но недостаточно для скандала. Однако мне следовало быть более бдительной. Всегда найдутся лисы, рыскающие по курятнику в поисках жертвы.

– Я не сомневаюсь в твоей бдительности, – пробормотал Юдо и взглянул через зал на трех сыновей Вильгельма. И королева Матильда снова беременна… У него же всего две падчерицы, похожие на мать, и престижно» родство с домом Нормандии. Не мешало бы заделать жене сына. Она не была бесплодной, просто не хотела рожать.

– А какие у этого Уолтефа земли? Если он феодал, так, может, он годится в мужья?

– Ты хочешь, чтобы твоя падчерица вышла замуж за невежественного викинга? – Грудь Аделаиды вздымалась от возмущения.

Юдо пожал плечами. Он не собирался напоминать жене, что ее собственная мать была дочерью простого кожевника.

– Мне хотелось бы, чтобы она была довольна.

Аделаида презрительно взглянула на него.

– Сомневаюсь, что Джудит будет довольна браком с таким человеком, – ледяным тоном заявила она.

– Но она станет графиней. Возможно, нам следует разузнать, насколько велики и богаты его владения.

Аделаида возмущенно подняла брови.

– Мы можем надеяться на лучшую партию, чем Уолтеф Хантингдонский, – огрызнулась она.

Юдо склонил голову, соглашаясь, но он понял, что решение не окончательное, если судить по искре интереса в ее глазах.

В другом конце зала послышался шум. Старшие сыновья Вильгельма Робер и Ричард повалили на пол своего младшего брата Руфуса и уселись на него верхом, а Робер де Беллем пытался засунуть ему в рот грязь с пола.

Юдо следил за дракой, но не пытался вмешаться. Ему нравились старшие мальчики – жизнерадостные и бойкие, но к третьему сыну короля он относился скептически. Вильгельм предназначил Руфуса для церкви, он воспитывался в монастыре, откуда его отпустили на коронацию матери. Руфус был упитанным, скромным, с волосами и ресницами песочного цвета, он напоминал Юдо хрюшку. Да и визжал сейчас, как свинья.

– Господи, надо этого парня отправить назад, в монастырь, – пробормотал Робер Мортейнский. – Он визжит, как девчонка.

Юдо понимающе улыбнулся. Робер был кузеном Вильгельма и Аделаиды по материнской линии. Юдо он не слишком нравился, но разделял его антипатию к своему младшему племяннику. Поэтому они стояли и смотрели, как де Беллем пытается разжать зубы мальчика и засунуть в рот грязь.

Но не все были так равнодушны. Один из старших пажей Вильгельма, проходя через зал с двумя заостренными пиками, наклонился и что-то сказал хулиганам. Они надулись, но слезли с брата, хотя де Беллем успел лягнуть его в ребра. Паж, это был Симон, наклонился и помог Руфусу подняться.