Дорога домой - Евгений Николаевич Новицкий

однажды явился мне во сне, и предупредил, но не спас от аварии. Ибо часто я видел, как папа держит его фотографию, и заливается слезами.

Сколько себя помню, папа выпивал довольно часто. И чем дальше, тем больше и чаще. Я чаще помню его пьяным, чем трезвым. Возможно, это еще и потому, что негативные события нам лучше запоминаются. И, честно говоря, меня в пьяном состоянии он реально пугал. Ибо часто был непредсказуем и агрессивен. Разозлить его в таком состоянии было плевым делом. Будние дни, когда он выпивал, были одними из самых напряженных в моей жизни. Это был вдвойне страшный день — мало того, что в школе ходишь в страхе весь день, так еще и дома невольно боишься сделать что-то не так, ведь он мог по любому поводу прицепиться.

Естественно, не обходилось дело без воспитательных процессов надо мной, совершаемых после употребления алкоголя. Из самого жесткого это в общем два-три сильных удара ремнем (в разные эпизоды), и хождение перед ним на коленях. К слову, поводы были не настолько сильные, чтоб к такому прибегать, на мой взгляд. Хотя, честно говоря, я даже самих поводов для этих наказаний не помню. Разве что смутно помню, что один из ударов я получил за то, что открыто выразил ему свою раздраженность его действиями. Остальные помню с трудом.

Один из первых и серьезных эпизодов, когда я всерьез стал бояться папу, был в детстве. Мне тогда купили раскладной велосипед, на нем я проездил очень много. Мой был не самый простой — у него было переключение передач, что тогда было не везде, и считалось очень крутым. Вот только этот самый механизм, вкупе с ручными тормозами, был в некоторой степени ахиллесовой пятой данного велосипеда. Надежностью эти узлы не блистали. И вот однажды в моем велосипеде что-то сломалось, то ли лопнул тросик заднего тормоза, то ли камеру в колесе пробил, то ли еще что-то, точно не помню. Я тогда был слишком мал, я не знал конструкцию, как это работает, и как что чинить в случае поломки. Так как мой папа работал на заводе, я первым делом обратился к нему за помощью. Обратился, видимо, не в лучший для него момент, ибо вместо помощи хоть какой, он на меня наорал, сообщив вдобавок о моей криворукости. В грубой форме, конечно же. Естественно, меня это напугало, ведь я ничего такого не говорил, просто попросил помощи, а в ответ такая грубость. Я даже стал думать, что же я такого сказал, думал, что во мне причина такой его реакции. Тогда я и подумать не мог, что и в нем может быть причина тоже. После этого случая я старался просить помощи по ремонту велосипеда, хоть какой, у кого угодно, только не у него. В некоторой степени это было полезно, ибо часто приходилось чинить велосипед самому. В те редкие моменты, когда все-таки приходилось к нему обращаться, он доволен этим не был, несколько злился на меня. Из-за чего я чувствовал себя виноватым, хотя степень моей вины была не столь большой, как мне казалось.

Однажды папа, уже выпив, в отсутствии мамы (она была на работе), вызвался меня покормить после того, как я пришел домой (тогда я играл с друзьями). Это было частым делом, ибо я тогда не силен был в приготовлении пищи. Учитывая, что он был выпивший, я отнесся ко всему этому с опаской. Он сварил мне гречку, получилось не очень. Хотя бы потому, что она была жидковата и самое главное пересолена. Я не смог её есть, о чем и сказал ему. Тот, естественно, был недоволен этим, и решил эту проблему весьма экстравагантным образом. Он просто добавил в эту пересоленую кашу сахар, что сделало вкус еще хуже. Мне этот случай запомнился тем, что он немало времени сидел рядом и грозно на меня смотрел, следя, чтоб я все съел. Было страшно, хоть мне и удалось кое-как убедить его в том, что это есть почти невозможно. А еще в тот день я в результате игр с друзьями я немного поранил указательный палец левой руки, шрам от которой до сих пор со мной. Тем самым напоминает мне о том дне. Впрочем, теперь эти воспоминания для меня не являются болезненными, скорее просто не совсем приятными.

Скандалов между моими родителями было немало, и почти во всех папа был пьян. Тяжело вспоминать все эти случаи. Мне было страшно за себя, было страшно за маму. Мне хотелось иногда встать между ними, чтоб прекратить скандал, чтоб защитить маму. Иногда получалось, но чаще нет, ибо я был слишком мал и слаб, чтоб дать отпор крупному взрослому мужчине. Однажды папа до того выпил и разозлился, что практически запер меня в моей комнате (благо, не на ключ), а сам начал грубо и с рукоприкладством скандалить с мамой. Я не помню предмета их скандала. Помню, что на любые мои попытки выйти даже в туалет он на меня орал и замахивался. Когда он сам пошел в туалет, мы с мамой договорились, что я как-нибудь попробую выйти из комнаты мимо его, и мы с ней пойдем куда-нибудь подальше от дома, чтоб он успокоился. Не помню как именно, но каким-то образом мне удалось выбежать на улицу, после чего и мама тоже вышла. По-моему, папа в тот момент и сам куда-то вышел, но точно не помню. Когда мы с мамой уже отошли на немалое расстояние, мы услышали, как он орал на весь район мое имя. Это было жутко. Когда мы вернулись домой спустя часа два-три, папа либо уже спал, либо куда-то ушел. В любом случае такой опасности он уже не представлял. Одно из самых страшных воспоминаний с ним.

Более страшным был другой случай. Тогда была осень, ноябрь месяц, вроде бы. Я вернулся домой со школы, дома никого не было. Мама была на работе (дневное дежурство), папа то ли тоже работал, то ли гулял где-то, не помню. Он вернулся домой, когда я вовсю делал уроки. Пришел слегка пьяный, но не слишком. Ничего не предвещало беды.

В то время, помимо тяжелой музыки, я любил автомобили и автомобильные журналы в частности. Я еженедельно покупал один из таких журналов в течении лет четырех так точно, а то и больше. И в первые годы, когда я его покупал, в нем был один очень приятный бонус. В центральном развороте каждого журнала был двухсторонний постер