Т-34 - Михаил Михеев

– Глуши мотор! – что сказал Игнатьев, Хромов скорее догадался, чем услышал. Наступившая после этого тишина показалась оглушительной. – Пошли. Ты, – он ткнул пальцем в одного из красноармейцев, явно не желая напрягаться, запоминая имена, – с нами. А ты, – на сей раз палец уперся во второго бойца, – остаешься при транспорте. Все, бегом!

– Стоило ли оставлять? – спросил его Сергей, когда они отошли немного, а боец, сопровождавший их, оторвался на приличное расстояние. – Что с тачанками случится? Оттащили бы в лес, хрен кто найдет.

– Фрицы и впрямь не найдут, – отозвался Игнатьев, бодро шагая впереди. Ходить он умел, ни ветка лишний раз не хрустнет, ни дыхание не собьется. – Да и вряд ли их здесь толпа, от безделья мающаяся. А вот местные… Эти не только найдут, но и уволокут, крестьянская душа куркулистая.

– Эт да, – кивнул Сергей, знающий предмет, что называется, из первых рук.

– Что куксишься? – Игнатьев понял его краткость по-своему.

– А ты, такое чувство, рад.

– Конечно, рад, – без улыбки ответил Игнатьев.

– Но… чему?

– Шансу, – и, перехватив удивленный взгляд младшего товарища, он рассмеялся. – Ты пойми, это для нас – шанс жить полной жизнью.

– Не уверен, что понял тебя.

– Все просто. Мы все – маленькие люди. Ты, я… Не смотри на меня, широко разинув рот, ворона залетит. Да, все мы – маленькие, ничего не решающие и ни на что, по большому счету, не способные люди. И тут абсолютно без разницы, живешь ты в общаге или ворочаешь миллионами. Да-да, так и есть. Я, к примеру, малость побогаче, чем был даже папаша Альберта в его лучшие годы. И что с того? Против системы все мы – ничто, и наши возможности эфемерны. Случись нужда растопчет и не заметит.

– А… Мартынов? Востриков?

– Какая разница? – искренне удивился Игнатьев. – Палыч – он, скорее всего, служил в каких-то серьезных войсках. Но как бы они ни назывались, он всего лишь гавкал по команде. Журналист наш – тоже часть большой системы. На самом деле, он в нее вписан идеально, такие, как он, тоже нужны. А главное, и тот, и другой расклады вполне осознают. Востриков, может быть, пытается от системы дистанцироваться, но в глубине души прекрасно понимает, насколько смешно и глупо выглядит. Здесь же нам всем выпал невероятный шанс сделать что-то по-настоящему стоящее, ни под кого не прогибаясь, по велению души. Вот так-то, пацан.

– Ну а остальные? Они-то вряд ли размышляют о столь высоких материях.

– Незнание закона не спасает от ответственности. Это знание спасает… Впрочем, неважно. Однако же у молодняка вроде тебя тоже свои движущие мотивы. На один я тебе открыл глаза. А второй… Там, дома, ты никто и звать тебя никак. И останешься ты никем. А здесь есть шанс чего-то добиться. У Альберта побудительный мотив такой же. Он уже понял, что бывает, когда исчезает стена, за которую можно прятаться. А еще он хочет отомстить. У него прадеда в Освенциме сожгли. Так что он не истинный еврей, если что. Те ставят выгоду и личную безопасность превыше мести, а на Альберта нашего Эйнштейна… Хинштейна, хе-хе, успело повлиять отечественное воспитание. Я с ним разговаривал, знаю. Он потому и сам вчера в стрелки вызвался. Ковальчук – он себя ищет. Потерялся мальчишка в реальности. Так что, сам понимаешь, всем нам попадание сюда, скорее, плюс.

– А если погибнем?

– Да и черт с ним. Зато мы хоть раз в жизни сделаем что-то стоящее, а не сдохнем перед телевизором от геморроя.

Это было цинично и зло, но, как минимум, логично. Во всяком случае, с ходу опровергнуть не получалось. Но и принимать мысль о том, что ты, на самом деле, никто, смириться с ролью маленького человека, заработать соответствующий комплекс неполноценности и гордиться им, тоже не хотелось. Оставалось заткнуться и думать.

Разговор увял как-то сам собой, да и времени особо не было – они вышли к месту приземления летчиков буквально через несколько минут. Здесь, в просматривающемся далеко редколесье, поиск не казался сложным. Во всяком случае, первый парашют они нашли почти сразу. Белый купол американского образца[7] болтался, запутавшись в ветвях старой березы, как драная тряпка. А внизу, под деревом, лежал и его хозяин.

Совсем молодой парень в кожаной куртке и с лейтенантскими «кубарями» в петлицах. Правильные черты лица, светлые волосы… «Истинные арийцы» при виде такой внешности должны от зависти удавиться. Глаза, огромные, голубые, с каким-то детским удивлением смотрели в небо и уже начали стекленеть. Летчик был мертв.

С первого взгляда было ясно, как все произошло. Зацепился куполом за крону дерева, повис. Торопился освободиться, запутался в стропах и упал, ударившись виском о торчащий из земли корень. Обидно, наверное, выжить в таком бою, приземлиться живым под огнем «мессершмиттов», чтобы потом вот так скопытиться… Боже, какая дурь в голову лезет!

– Забери документы и оружие, – хрипло сказал Игнатьев. Сергей кивнул. Как ни странно, прикосновение к погибшему не вызвало у него ни малейшей брезгливости. Снял кобуру с ТТ, планшет, из карманов извлек документы, какую-то фотографию, портсигар из оргстекла и алюминия… Протянул все это Игнатьеву. Тот забрал бумаги и портсигар, а от оружия отказался, у самого, помимо нагана, трофейный вальтер имелся, так что Сергей, не мудрствуя лукаво, прицепил увесистую кобуру себе на пояс.

– Похоронить бы надо…

– Потом. Надо искать остальных – было четыре купола…

Второй парашют обнаружился метрах в ста, на земле. Однако при попытке к нему подойти они все едва не попали под раздачу. Загремели выстрелы из нескольких пистолетов, и Сергей рефлекторно присел, когда пуля разворотила кору в сантиметре над его головой. В животе сразу родился позыв замаскироваться под кустиком и срочно сбросить шлаки, но, усилием воли подавив это несвоевременное желание, он в перекате ушел под прикрытие здоровенного пня-выворотня и, высунув ствол СВТ, дважды пальнул в белый свет, как в копеечку.

Рядом тяжело бухнула винтовка – раз, другой… Боец, приданный им в усиление, стрелял не слишком быстро, мосинка – не пулемет, однако внимание отвлек. Пользуясь моментом, Сергей высунулся, ловя на мушку мелькающую среди ветвей темную фигуру, но выстрелить не успел. Кто-то заметил его раньше и выстрелил, на этот раз куда точнее, чем с первой попытки.

Руку дернуло, сбивая прицел, боль пришла секундой позже. Сергей нырнул обратно в свое укрытие, рефлекторно ухватился за место удара и ощутил под рукой что-то липкое и теплое. Посмотрел на пальцы – кровь… И в этот момент до него наконец дошло по-настоящему, что здесь не компьютерная игра, где ты неуязвим априори, и что пройди эта пуля чуть в стороне – все, хана! Умом понимал и раньше, но сейчас реальность происходящего зашкалила и пробрала до печенок. У-у, как больно. И как неохота навсегда остаться здесь, а хочется вернуться домой, пускай даже и без бабок!