Во имя любви - Роберта Ли

— Это не твое дело.

— Возможно, ты прав. Но я всегда считала себя твоим… твоим другом, не важно, что ты думаешь обо мне сейчас, я все еще желаю тебе самого лучшего.

Николас с такой яростью поставил стакан на буфет, что пролил виски. Затем он шагнул к ней и сжал ее плечи.

— Если бы ты была моим другом, то никогда не позволила бы моему отцу заставить меня жениться на тебе.

— Я ничего не знала об этом. Это правда, Николас. Клянусь тебе.

Их взгляды встретились: его — жесткий и сердитый, ее — сверкающий непролитыми слезами. Затем, без предупреждения, она вдруг оказалась в его руках, а его губы с силой прижались к ее губам.

Джейн прижалась к нему с таким отчаянием, как будто тонула, вся ее сущность, исполненная радости, ответила на его поцелуй со всей страстью, на которую она была способна. Никакие внятные мысли не омрачили восторг этой минуты, и тем больший шок она испытала, когда он внезапно оттолкнул ее с такой силой, что она отлетела к двери.

— Что это? — прошептала она. — Что это, Николас?

Он повернулся к ней спиной и подошел к буфету, на котором оставил свой стакан.

— Иди спать, Джейн. Вечер закончился, значит, можно вычеркнуть один день из трехсот шестидесяти пяти, которые я принужден прожить с тобой.

Джейн оглядела мрачную столовую и вздохнула. Она только что вернулась сегодня утром после фарса, который назывался ее медовым месяцем, и теперь впервые, с тех пор как вышла замуж, рассматривала свой лондонский дом. Хотя дом сам по себе был большим и просторным, мебель была мрачная, а ковры и занавеси тусклые и бесцветные. Она узнала от сэра Ангуса, когда впервые посетила этот дом, что наиболее ценные антикварные вещи и произведения искусства хранятся в их загородном поместье, но и здесь, медленно прогуливаясь по безрадостным комнатам, она случайно обнаружила несколько севрских ваз, мерцающий хрусталь, несколько предметов из дрезденского фарфора, которые, правда, соседствовали с безобразными безделушками.

Николас не удосужился даже войти в дом и, проводив девушку до дверей, тут же уехал. Она была слишком горда, чтобы спросить, куда он направился, а так как он не снизошел до объяснений, то она решила, что он отправился к Кэрол.

Две недели, которые они провели вместе, не помогли им достигнуть взаимопонимания; на самом деле большую часть времени они провели врозь: Николас играл в гольф, а Джейн совершала одинокие прогулки, хотя, чтобы соблюсти приличия, они завтракали и ужинали вместе.

Джейн исходила все окрестности, но почти не замечала окружающую красоту. Зеленые изгороди пробуждались от зимней спячки, а крошечные белые цветы раскрывали свои бутончики под весенним солнцем. Бродя другой раз по морскому побережью, она погружала ноги в тонкий, сыпучий песок, ветер взлохмачивал ее волосы, а волны монотонно разбивались о берег, своим тихим шепотом вторя ее грустному настроению; ее сердце разрывалось от одиночества, и она была рада, когда им пришло время возвращаться в Лондон.

Миссис Макгрегор, экономка, которую Джейн знала с того времени, когда она только начала работать секретаршей у сэра Ангуса, с удовольствием водила ее по дому, подробно отчитываясь обо всем, что находится в главных комнатах. Если она и была удивлена неожиданным замужеством Джейн, то была слишком хорошо вышколена, чтобы показывать это; единственное, что ее удивило, — это то, что у Джейн не было личной горничной.

— Я бы не знала, что с ней делать, — призналась Джейн.

— Вы бы скоро привыкли к ней, — сухо заметила экономка.

— В настоящий момент мне есть чем заняться помимо того, чтобы привыкать к горничной!

В самом деле, чем больше она разглядывала дом, тем становилось яснее, что он отчаянно нуждается в полной перестановке. Но совершить эту работу было не в ее власти, она с горечью призналась себе, что этим в будущем займется Кэрол.

День пролетел незаметно, она уже переодевалась к ужину, когда раздался стук в дверь и вошел Николас.

Ее руки задрожали так сильно, что она не могла удержать в них свою косметичку.

— Здравствуй, Николас. Я не знала, что ты дома.

— Не видел необходимости докладывать тебе об этом.

Она резко положила свой гребень:

— Тебе обязательно нужно быть грубым?

— Нет необходимости притворяться, когда мы одни. Хотя меня и заставили жениться на тебе, но в завещании ничего не говорилось про мое поведение! Если тебе еще была нужна и моя вежливость, надо было предупредить об этом моего отца!

— Я думаю, он считал это излишним. Наверное, надеялся на твое воспитание! — Он ничего не ответил, хотя она заметила, что кровь бросилась ему в лицо, и, принуждая себя говорить спокойно, она продолжила: — Я не ожидаю, что ты мне поверишь, но даю тебе честное слово, я ничего не знала о завещании твоего отца. Если бы я это знала или хотя бы догадывалась — я бы… — Она замолчала, увидев недоверие на его лице, а затем выпалила: — Какой смысл пытаться убедить тебя?

— Я рад, что ты поняла, что тебе это не удастся. Кстати, когда будет ужин?

— Около семи тридцати.

— Тебе лучше распорядиться, чтобы его перенесли на восемь. Не думаю, что Кэрол успеет добраться к тому времени.

— Кэрол? Кэрол едет сюда?

— Я думаю, у тебя нет возражений?

— Вовсе нет, — ледяным тоном ответила Джейн, — но так как ты сам настаивал, чтобы мы не подавали никому повода к пересудам, то я удивлена, что ты пригласил ее в первый же вечер.

Николас сардонически улыбнулся:

— Тебе не придется опасаться за наше доброе имя. У нас будет тихий вечер для двоих друзей. Кэрол привезет Джона Мастерса.

Джейн повернулась на стуле:

— Художника?

— Да, — огонек в глазах Николаса стал заметнее, — ты должна мне больше доверять. Вот почему я предложил предоставить мне соблюдение всех тонкостей этикета. Я к ним гораздо более привычен, чем ты!

И, уязвив жену этим замечанием, он вышел из комнаты, а Джейн снова повернулась к туалетному столику. Если Николас будет продолжать вести себя столь необузданно, предстоящий год обещает быть невыносимым, и, если он не переменится, у нее вряд ли хватит сил выдержать это испытание. Она горько улыбнулась, отдавая себе отчет в тщетности попыток соперничать с прелестной и уверенной в себе Кэрол. Какие у нее шансы на то, чтобы завоевать любовь такого человека, как Николас? На своем бледном, напряженном лице она не прочитала ответа и с усилием заставила себя продолжать одеваться.

Она как раз закончила укладывать волосы, когда услышала шум приехавших гостей; бросив последний, поспешный взгляд в зеркало, она стала медленно спускаться с лестницы.

За дверью гостиной она остановилась, чтобы унять дрожь, и только через минуту или две ей удалось восстановить хотя бы видимость спокойствия перед тем, как открыть дверь.