Война - Максим Юрьевич Фомин

выйти к миномёту. Миномётчики слышали в «Кенвуд», как «Вольво-Центр» их вызывал, но почему-то ответа не было слышно.

— «Бункер»! «Бункер»! Давай бегом в район церкви, оттуда «Василёк» ебашит… «Бункер»! «Бункер»! Ответь! — кричала рация с «Вольво».

— Пацаны, а давайте так: берём мины бежим к миномёту, слышим свист — ложимся, потом дальше бежим, — предложил я.

— Да ты чё, гонишь? — ответил один из них.

— А давай, — ответил Малой.

Малой был хулиганистый малолетка с какой-то деревни. Разговаривал на суржике и постоянно ходил в семейных трусах, шлёпках, видимо, как и привык ходить у себя в селе. Правда, теперь за плечами у него всегда был автомат.

— Да ты чё, гонишь, Малой? — продолжал кто-то.

— Что гонишь? Щас там Нечисть кровью истечёт.

Был удобный момент, вроде пока стихло. Мы схватили мины и побежали к миномёту. Пока Малой с кем-то наводился, я побежал ещё за миной. Подбегая второй раз к миномёту, я услышал зловещий счёт «Василька»: тук-тук-тук-тук. Скажу так: мне всегда казалось, что для того, чтобы погибнуть от миномётной мины, ты должен быть или долбоёбом, или неудачником. Если ты слушаешь «выходы» и рядом есть укрытие, то тебе ничего не стоит спастись от мины. Другой момент — если она летит прямо в тебя. Золотое правило: как бы ни было страшно, продолжать лежать и никуда не убегать. Осколки бегают быстрее…

Приблизительно представляя, через сколько приземлятся у нас мины, я не стал нигде лежать и побежал в бункер. Начал отвечать наш миномёт. Ребята спешили и без корректировки отстрелялись по заранее известному ориентиру. Тоже побежали в укрытие. Малой почему-то не спешит, что-то возится у миномёта… Отбегает…

Взрыв!!

Малой прибежал в бункер — ни царапины, однако его начало рвать — контузия.

Внезапно всё стихло. Мимо КП промчались машины, которые везли раненых с утренней вылазки. Затем погрузили и раненых с КП. Затишье было недолгим. Через пару часов противник возобновил беспокоящий огонь из миномётов по всем нашим позициям. Видимо, с утра мы им сильно насолили.

Зато вскоре снова появилось освещение. Оказалось, что на КП батальона абсолютно нет офицеров. Командир роты Нечисть, двое взводных были в госпитале. Зам Нечисти Мещер остался в «Вольво». Рикошет был в штабе полка по каким-то организационным вопросам. Был ещё третий командир взвода с позывным Казанова. Казанова был одним из тех людей, слушая которых, ты интуитивно понимаешь, что он всё пиздит, но подловить его не можешь, так как он делает это профессионально. Более того, обладая какой-то харизматикой и обаянием, делается даже симпатичным, и тебе уже как бы и не хочется его разоблачать. Такие люди, безусловно, талантливы, но их таланты не имеют фундамента. Такой человек напоминает высокий большой дом с большими квартирами и пентхаусом, который решили строить сразу на земле. До какого-то этажа это строительство может продолжаться, но затем всё в одночасье рушится. Так было и у Казановы сегодня. Сам он был родом откуда-то из Луганска и проходил срочку в каком-то спецназе ВВ. После армии уехал с родителями в Россию на ПМЖ. Чем он занимался до 2014 года, неизвестно, но когда началась Крымская весна, он оказался в числе добровольцев, которые блокировали украинские воинские части. На волне революционных беспорядков он с друзьями совершил какой-то разбой, но их быстро вычислили, подельников Казановы посадили, а он сам, выйдя под подписку, двинул на Донбасс в надежде получить какие-то особые заслуги, чтобы потом реабилитироваться на суде. Как прирождённый аферист, Казанова понимал, что особые заслуги не добываются на передке. Они добываются возле начальства. Спортивный, непьющий, с подвешенным языком и обладающий всеми видами и расцветками формы, он пошёл служить в какую-то особую роту супербыстрого реагирования. Рота занималась тыловыми разборками и сопровождением финансовой службы. Затем он пришёл к нам в роту. Милицейское прошлое его не отпускало, и он стал главным надзирателем над «роботами» и старшим среди пехоты на КП. Он профессионально имитировал бурную деятельность, заставляя всех делать бессмысленные укрепления. Зато когда начальство приезжало, то видели не сонных бойцов, играющих в нарды в столовой, а постоянно что-то роющих и таскающих. На передовых позициях своего взвода он бывал, только когда к нам приезжали журналисты. Так как у нас была горячая точка, добираться было до нас удобно, то журналисты приезжали чуть ли не каждый день. Это были все российские телеканалы, знаменитый Филатов из Анна-Ньюс, Ратник 2-го разряда, было много и иностранных журналистов, самые экзотические из которых — съёмочная группа из Колумбии, которую все задолбали шутками про кокаин. Казанова всегда сопровождал журналистов и жаловался им, что кто-то в тылу получает награды, пока мы тут «гниём в окопах». У Казановы были телефоны всех этих журналистов, в будущем, видимо, он думал использовать эти связи для решения своего вопроса в Крыму. (Я прямо вижу эти заголовки в патриотических пабликах: «Система сливает настоящих патриотов», «Добровольца-россиянина хотят осудить по ложному обвинению».)

Вообще, он позиционировал себя как инструктор по стрельбе и всему военному делу. Надо сказать, что за мою службу мне попалось очень много «высококлассных инструкторов», и после этого при слове «инструктор» у меня начинает повышаться давление и бить оскоминой зубы. В 2014 году у нас был наставник и инструктор, который летом участвовал в боях, и его авторитет был непоколебим. Не секрет, что не каждый инструктор является создателем какой-то своей «школы боевых искусств». Её всегда можно ставить под сомнение, пока ты не увидишь её в реальном бою. Была своя школа и у Казановы, но сегодняшний день для него, как инструктора, командира и просто солдата, был уничтожением всех титулов и фантазий. Так как Казанова был единственный уцелевший офицер, то должен был взять командование на себя или хотя бы остаться на КП. Но психотравма от боя, который он наблюдал со стороны, была настолько велика, что Казанова уехал под благовидным предлогом «довезти раненых братишек». Те, кто был с ним утром на передке, рассказывали о неадекватном поведении, истерики и панике, после того как он увидел первых раненых. Казанова куда-то стрелял, на кого-то кричал, проклинал всё вокруг.

Сопровождение раненых братишек — это самый распространённый вид, скажем так, легального дезертирства с поля боя на войне. Это же касается и сопровождения погибших братишек. Человек бьётся в истерике и доказывает тебе, что он так сильно любил братишку, что просто обязан поехать с ним. Вся картина напоминает дурацкие сцены из американских фильмов.

В штабе полка всполошились, узнав о том, что с утра в нашей роте целых десять бойцов получили ранения. Было решено