С Хейердалом через Атлантику. О силе духа в диких условиях - Юрий Сенкевич

В США спускают в океан радиоактивные отходы и баллоны с нейропаралитическим газом, планируют подземные ядерные взрывы в тектонически активных районах, не беспокоясь о том, что глобальный спусковой механизм может сработать и планета лопнет, как петарда. В Африке все меньше становится красивых гордых зверей, в Италии тонет неповторимая Венеция, да и у нас в Союзе промелькнет иногда газетная информация: судят главного инженера и директора такого-то завода за то, что сливали в реку побочные продукты Большой химии…

Мы не обличаем свысока, не апеллируем ханжески к минувшим буколическим идиллиям – в тот миг, когда человек срубил первое дерево, он уже вступил с природой в сложные диалектические отношения, и сложность их не затушуешь, не избавишься от нее заклинаниями, и нам, экипажу «Ра», тоже не к лицу заниматься чистоплюйством. За нами тоже, бывало, тянулся хвост из съестных припасов, папирусных обломков – из всего, что мы вынуждены были выбрасывать за борт. И мы не били себя при этом в грудь и не посыпали головы пеплом, и если печалились, то отнюдь не по планетарным причинам: Норман жалел, что в рационе не будет орехов и чернослива, Тур сокрушался вон по той деревяшке, нет, вот по этой, эта наверняка была самая лучшая, как мы теперь без нее обойдемся?!

Но одновременно мы заботились о том, чтобы то, что может утонуть, утонуло, а то, что может быть съедено рыбами, было съедено. Вынимали продукты из мешков, привязывали груз к банкам и коробкам – мы надеемся, что океан не обижен на нас, что наше с ним сотрудничество развивалось на основе разумного компромисса, – и когда Карло и Кей наставляли свою обличающую кинооптику на очередную битумную лепешку в руках Тура, они имели на то бесспорное право.

Позднее я видел на экране эти кадры. Они медленные, длинные, чем-то похожи на спецкриминальные: преступление обнародуется, вещественное доказательство предъявляется, камера подробно, сантиметр за сантиметром, фиксирует одиозный предмет, размер его, форму, фактуру, – смотрите, люди! Вы рубите сук, на котором сидите! Вы лишаете себя завтрашнего источника существования, кладовой ваших завтрашних богатств, сферы завтрашнего обитания, наконец; это ведь уже не совсем фантастика, ведутся опыты по адаптации человека к водной среде, сбываются грезы о человеке-амфибии, – остановитесь, люди, во имя самих себя, завтрашних Ихтиандров!

Материалы, добытые экспедицией «Ра», явились в известном смысле сенсационными: действительно, никто до нас не наблюдал подобного, на современном корабле мореплаватель практически океана не видит, мало кто подозревал, что беда зашла так далеко. Вскоре по возвращении Тур был приглашен в США, на заседание сенатской комиссии, для обстоятельного отчета. Мир ужасался, негодовал, о нас говорили: «Те парни, которые обнаружили, что океан безумно грязен», – как будто это было единственным, чего мы добились в путешествии. Но мы не обижались. В конце концов, проблемы трансатлантической миграции – для знатоков, а вода нужна всем.

После плаваний на «Ра» каждый из нас получил на память пачку цветных диапозитивов. Мы пользуемся ими, рассказывая об экспедиции, и почти на каждом снимке, фоном ли, крупно ли, присутствует океан.

Иногда кажется, что это не один, а много океанов: и коричневый, вздыбленный штормом, и пепельный в туманном мареве, и синий-синий, солнечный, и уныло свинцовый – полно, да Атлантика ли это, не перепутал ли я коробки?

Но мачта «Ра», парус его, лица моих товарищей не дают усомниться. Океан есть океан, он изменчивый, он живой, и опасный, и в то же время нежный.

Его особенно чувствуешь ночью, он тогда весь светится, фосфоресцирует. Это красиво – но не дай бог оказаться в воде! Под конец пути на «Ра-1», когда корабль чуть ли не по хижину погрузился, нам приходилось порой управлять парусом, стоя по пояс в воде, нырять, чтобы развязать шкоты. Волна захлестывала, перед глазами плыли вспышки, огни какие-то, уже от этого становилось неуютно, даже если и забудешь на секунду об акулах.

Конечно, с ним можно, как это говорят, «сражаться», можно бороться с ним, – но меня всегда раздражает, когда о выдающихся мореплавателях говорят, что они, мол, океан победили. Колумб, Магеллан, Нансен, Амундсен, Крузенштерн, Чичестер, Бомбар – ничего они не побеждали, тем они и славны, что умели найти с океаном общий язык, согласовать его и свои усилия.

Мы пробыли в нем в общей сложности более ста дней, но можем ли поклясться, что теперь знаем о нем все-все?

…Ночью на горизонте возник непонятный оранжевый свет, это было похоже на восход солнца или на зарево, оно занимало значительную часть неба и имело форму полукруга. Мы видели такое дважды и до сих пор не понимаем, над какой тайной, доброй ли, зловещей ли, океан приподнял завесу.

Что это было? Извержение подводного вулкана? Запуск ракеты с научно-исследовательского судна?

Или, может, учебный залп атомной субмарины?

Минули времена, когда океан был сам по себе, а люди сами по себе. Да и было ли такое когда-нибудь? Афродита вышла из морской пены; океан – колыбель всего живого на Земле. Выросшие дети, мы должны бережно относиться к своей колыбели.

Солнечно, тихо, дрейфуем.

Все-таки мы приручили «Зодиак» – Жорж, Карло и я. Раз десять накачивали и спускали воздух – и укрепили наконец каркас, разобрались во всех деревяшках. Спустили лодку на воду, поставили мотор и покружили вокруг «Ра».

Корабль выглядит со стороны великолепно и очень романтично, с выгоревшим парусом, с изогнутыми носом и кормой… с Сантьяго на макушке мачты, – зачем его туда потянуло?! А, чтоб сфотографироваться!

Он чуть-чуть болен, нечто вроде фарингита. Даю антибиотики, пока они помогают мало, но Сантьяго бодрится. Вчера вечером Тур долго говорил, что близится мыс Юби, до него всего около девяноста миль, и поэтому вахтенному надо быть особенно внимательным, смотреть не только на компас, но и назад, на буй, который, по сути, показывает наш истинный курс, – и вот Сантьяго, вдохновленный речами Тура, проникнувшись важностью момента, отстранил Кея от вахты и встал на мостик сам, назло всем врачам и болезням.

Юрий Сенкевич на борту «Ра». 1969 г.

«На борту “Ра” нет деления на вдохновителей и исполнителей. Взять хоть меня самого: что мне, казалось бы, до древних мореходов? А вот вспомню о них – и радуюсь, и горжусь, что повторяю их маршрут…»