Тени нашего прошлого. История семьи Милтон - Сара Блейк

– Ты серьезно, Эви? Ты же знаешь, что именно так. Ты посвятила свою научную карьеру тому, чтобы указать на это молчание.

Так и было. «Если видишь – расскажи», – гласил антитеррористический плакат Министерства безопасности, много лет назад висевший на веревке у Эви.

– Возможно, – ответила Эви, не желая уступать Хейзел ни дюйма.

Она смотрела, как коллега выбирается из кресла и идет к двери, удовлетворенная тем, что проявила должное внимание к старшей коллеге. «Это же вопрос власти, дура», – напомнила себе Эви; ей только что сказали, что ее собираются переосмыслить.

Эви прислушивалась к шагам Хейзел, эхом разносившимся по мраморному коридору. На мгновение к ней почти вернулось ощущение последних месяцев беременности – тяжесть и легкость, готовность броситься в атаку с мечом в руке. В тридцать восемь она тоже стремилась придать будущему собственные очертания. Стремилась ринуться в бой с настойчивостью, подпитываемой верой, будто ты и только ты можешь видеть ясно. Хейзел напомнила Эви приятную тяжесть той ясности, той уверенности.

И это воровство – она поморщилась – под названием «переосмысление». Фургон, припаркованный под окном ее кабинета, размеренно гудел в такт ее мыслям. Эви подняла голову и снова посмотрела на бабушку с фотографии на веревке.

«Не обращай внимания. – В голове Эви звучал голос Китти. – Не обращай на все это внимания».

«Привлекательная компания», – подумала жена портового инспектора, выглядывая из дверей конторы одним ранним июньским утром, когда на общественном причале в Рокленде, штат Мэн, появились Милтоны и Хотоны – они прибыли ночным поездом из Нью-Йорка. Мужчины вскинули на плечи дорожные сумки и зашагали по сходням к яхте, оставив жен размяться после долгой ночной поездки. Две женщины были совсем разными: высокая и маленькая, стройная и пухлая, светловолосая и брюнетка. Миссис Уинслоу обратила внимание на широкие брюки с высокой талией, как из модных журналов, и решила, что низенькая похожа на пирата, а ее подруга – на королеву пиратов.

Королева окинула взглядом ясное небо и крытую дранкой билетную кассу парома, затем посмотрела на причал, где стояла пришвартованная «Шейла», сверкая бронзовыми поручнями на деревянной палубе; на корме развевался американский флаг. Все заполнял запах моря.

– Бог знает, что там такое. – Китти покачала головой, глядя на Присс; та вопросительно приподнимала парусиновую сумку, доверху набитую и застегнутую на молнию. – Наверное, еда. Пусть Данк ее возьмет.

Присс кивнула и поставила сумку на землю.

– В любом случае тебе нельзя поднимать тяжести, – сухо заметила Китти. – В твоем положении.

– Мне нравится это время, – призналась Присс, опускаясь в старый шезлонг, – хотя я жирею, как свинья.

Точное сравнение. Китти улыбнулась школьной подруге, которая теперь была замужем за ее кузеном. Присс никогда не ограничивалась говяжьим бульоном и солеными крекерами – и тем более сейчас, когда наступила долгожданная беременность.

– Бери «Лаки», а не сласти, – процитировала Китти рекламу сигарет.

Присс фыркнула:

– Мне не нужно худеть; во всем есть своя красота. Хотя в данный момент я бы не отказалась от сигареты.

Она достала книгу и раскрыла у себя на коленях.

Китти кивнула. Женщина из конторы паромной переправы скрылась в маленькой будке в конце причала. Ее собака грелась на солнце, стуча хвостом. Китти вновь посмотрела на мужчин.

Огден осматривал каждый дюйм парусной яхты, поглаживая ее, словно лошадь, и согласно кивая Данку, который что-то кричал ему с носа судна. Чокнутые, подумала Китти, лениво наблюдая за ними. Так серьезно относиться к узлам, канатам и крюкам. Все в порядке. Все на месте. Как будто это все настолько важно.

«Нет. – Она остановила себя. – Нет, нельзя так».

– Говори что хочешь, – Присс вздохнула и закрыла книгу, используя палец в качестве закладки, – но я люблю интересные секреты.

Китти заморгала, не сразу сообразив, о чем идет речь. Это было продолжение разговора, который они вели глубокой ночью в поезде, сидя в крошечном неосвещенном купе, в то время как за окном проносился погруженный в темноту мир. Напротив них лежали мужья, накрыв шляпами лица и скрестив руки на груди, – крепко спали.

– Но не в том случае, если о секрете молчат, – заметила Китти.

– Особенно если о нем молчат. Именно потому, что о нем не говорят.

– Но это бессмысленно. Если о нем не говорить, то ты не знаешь о его существовании.

– Да. – Присс улыбнулась. – Но он гноится. Восхитительно.

– Гноится?

– Да не будь ты таким снобом. – Присс закатила глаза. – Да, гноится. Приветствую тьму, приветствую бездну и красную, гноящуюся жизнь.

Китти не смогла сдержать улыбки. Данк и Присс посещали вечеринки в Гринвич-Виллидж, где царили красные галстуки, переполненные пепельницы и жаркие яростные споры на самые разные темы, от Москвы до Монтока. Эти двое не только мочили ноги в океане жизни – они в него ныряли. И Китти иногда им завидовала.

– Ты ведь понимаешь, – сказала она, – что начала говорить прописными буквами. Это заразная болезнь…

– Зато честно, – возразила Присс, выгибая спину. – Мы живем в эпоху прописных букв. Тебе тоже надо попробовать.

– Возможно, – весело согласилась Китти. – Поживем – увидим.

Присс фыркнула. Они дружили еще с пансиона. Китти Милтон никогда не пошла бы в какой-нибудь дворик Гринвич-Виллидж, где пили джин с лаймом и часами спорили о Конце цивилизации, о Начале истины, о долгожданном восстании Забытых и Угнетенных, о Голосе масс, – хотя этим летом гнев, клокочущий везде, куда ни посмотри, свидетельствовал: сверкающий меч истории расчищает просеки в зарослях загадочного прошлого.

– Признайся, ты все рассказываешь Огдену? – спросила она, переводя взгляд на мужчин.

– Конечно, – без колебаний ответила Китти.

– Очень плохо, – заметила Присс и повернулась к ней. – Готова поспорить, что в основе прочного брака лежат секреты.

– Ради всего святого, Присс!

Присс усмехнулась.

– Секретам место в книгах, – заявила Китти.

– В хороших книгах. – Присс сунула свою книгу в сумку.

– Какие же они хорошие, если для развития сюжета им нужны секреты? Жизнь не такая.

– Ну, конечно… жизнь, – фыркнула Присс.

– Да, – настаивала Китти. – У реальных людей нет секретов, потому что реальные люди не умеют их хранить.

Какая же я лгунья. Вспыхнув, Китти сунула руку в карман брюк и нащупала маленькую игрушечную машинку желтого цвета, которую всегда носила с собой после смерти Недди.

На причале Огден взял конец фала и лизнул его, смачивая, чтобы тот легче прошел через бронзовые проушины вдоль гика. Увидев, как он старается, как сосредоточен, она загрустила.