Девственница - Амира Ангелос

Испуганно отдергиваю руки и отшатываюсь. Ладонь Валиева ложится на мою голову, придвигая снова лицо к мужскому паху.

— Ты красиво играешь в невинность, — произносит Тагир низким, словно охрипшим голосом. — Но я не верю, что при твоем образе жизни, ты ни разу не брала в рот.

Вспыхиваю, отталкиваю его, пытаюсь встать. Но Валиев не позволяет. В его руках прядь моих волос, он наматывает их на кулак. Притягивает мое лицо ближе, снова касаясь головкой моих губ. Проводит ею по ним, толкается внутрь.

— Пососи мне, Вилена. И тогда я, возможно, отпущу тебя к дочери. Покажи мне, насколько ты хорошая мать. И насколько хорошая шлюха…

По моим щекам текут слезы. Почему он не мог сделать это без всех этих унизительных слов? В этот момент я безумно ненавижу Валиева. Мелькает даже мысль — как жаль, что он не сдох тогда… что отец не убил его.

Открываю рот, в этот момент рука Тагира больно фиксирует мой затылок, и толкается вперед, глубоко, головка упирается в стенку горла, вызывая панику и рвотный рефлекс.

Начинаю панически вырываться, отталкивать его, судорожно втягиваю воздух, когда Валиев наконец отпускает мой затылок и позволяет отстраниться.

Закрываю лицо руками, меня трясет. Чувствую себя бесполезной, неуклюжей. Я бы хотела уметь делать, то, что он хочет. Но у меня не получилось. Наверное, теперь он презирает меня еще больше. Слышу звук молнии — поворачиваюсь и вижу удаляющуюся спину Валиева.

Он возвращается к креслу, в котором сидел изначально. Наливает себе по дороге полстакана янтарной жидкости, опускается в кресло и смотрит на меня задумчиво.

— Ты насладился, унизил меня, ты доволен?

— Нет. И ты это знаешь, — все еще сильно охрипшим голосом произносит Давид.

— Отпустишь? Пожалуйста, умоляю…

— Я слишком много за тебя заплатил, — кривая усмешка уродует черты красивого лица.

— Я… отдам тебе деньги, — встаю на ноги и забыв о том, что на мне почти нет одежды, бросаюсь к Валиеву. — Я расскажу, зачем пришла сюда… У отца был тайник… Я пришла только поэтому. Мне очень нужны эти деньги, для Насти. Для того чтобы нормально устроиться. Пожалуйста, позволь мне сходить к тайнику. Я все тебе отдам, только отпусти…

— Ты невероятная актриса, Вилена.

— Почему ты мне не веришь? — спрашиваю с отчаянием.

В этот момент раздается стук в дверь. Оборачиваюсь к ней с надеждой, а Тагир — сильно хмурясь. Встает на ноги, и первое что делает — снимает с себя пиджак, накидывает мне на плечи. Я и забыла, что в одном белье… Платье, наверное, не подлежит восстановлению. Как теперь домой доберусь?

— Что? — произносит Валиев. Мне не удается разглядеть, с кем он разговаривает.

— Маргарита Сергеевна ждет…

— Скажи, чтобы не ждала.

— Она сказала, что не уедет…

— Хорошо. Выйду через пару минут.

Отлично. Тагира ждет женщина, пока он тут мучает меня, заставляя…

У меня снова все переворачивается, ломает и болит внутри.

— Мы пойдем к тайнику? — стараюсь, чтобы голос не дрожал, кутаюсь в пиджак. От перепадов температуры измученного тела, когда-то жар, то озноб, чувствую себя больной и измученной.

— Слушай внимательно. Ты едешь со мной, и повторять я не собираюсь. Не заставляй связывать тебя. Не заставляй вставлять кляп. Именно это я сделаю, только пикни.

— Ты не веришь про тайник?

— Мне плевать.

— Но почему? Если у меня есть возможность расплатиться… Почему ты не можешь принять это?

Увы, ответа я не дождалась. Тагир выталкивает меня из комнаты, возле которой стоят двое высоких мужчин в темных костюмах. Сразу видно, что это охрана, я таких насмотрелась за свою жизнь пока не сбежала от отца. Опускаю лицо, не хочу видеть в их глазах любопытство, или еще что, не важно. Мне хочется провалиться сквозь землю. Не могу понять, зачем Валиев тащит меня с собой, если его ждет женщина. Приказываю себе не думать об этом. Это его проблемы, а мне нужно вернуться к дочери. И я сделаю для этого все что угодно. Если для этого надо лечь под мужчину, о котором я грезила в юности, чтож, разве это высокая плата? Разве у меня есть право на гордость? Нужно затолкать ее подальше, раздавить внутри…

Так что иду за своим хозяином по пятам, как послушная собачонка. Сердце по-прежнему колотится о ребра. Наверное, это никогда не закончится, мне постоянно придется терпеть боль рядом с Тагиром. Чувствую себя жалкой, растоптанной. А как иначе, трудно держаться с достоинством, когда ты босиком и на тебе лишь белье и пиджак с чужого плеча. Неужели мне придется в таком виде появиться перед женщиной Валиева?

Мы выходим на улицу, благодарю мысленно Бога, за то, что гости, похоже, все разъехались. На подъездной дорожке всего два джипа, и я уверена, оба принадлежат Валиеву. Неожиданно чувствую резкую боль в правой ступне и вскрикиваю.

Тагир сразу резко оборачивается ко мне:

— Что случилось? — он выглядит раздраженным, даже злым, видимо считает, что нарочно привлекаю к себе внимание.

— Ничего, — мотаю головой. — Извини, просто споткнулась…

Тагир, ничего не говоря, снова поворачивается ко мне спиной, продолжив свой путь. Подходит к джипу, открывает заднюю дверь, показывая жестом, что я должна залезть внутрь. Мне безумно больно наступать на ногу, пройти надо всего десяток шагов, но они даются мне безумно тяжело.

Стараюсь не показывать того, что испытываю. Валиев решит, что нарочно привлекаю его внимание, хочу разбудить в нём жалость…

Когда расстояние пройдено, и я залезаю в машину, Тагир неожиданно хватает меня за руку. Останавливает, а потом, взяв за талию, сам усаживает на сидение. Но не дает завести ноги внутрь, берет меня за лодыжку и поднимает, разглядывая ступню.

— Почему ты не сказала, что наступила на стекло? — его голос звенит от гнева.

— Прости… Я не знала, просто почувствовала боль в ноге.

— Почему не сказала, что тебе больно?

Пожимаю плечами, что я могу ответить ему?

— Заур, аптечку, — хрипло командует Валиев, и через секунду в его руках уже пузырёк с перекисью, ватные тампоны… Вздрагиваю, трясусь как ребёнок, кусаю губы. Понимаю, что нельзя кричать, не стоит привлекать к себе внимания больше, чем уже получила. Но не уверена, что смогу сдержаться.

— Не бойся. Боль будет совсем не долго.

— Ты умеешь успокаивать, — пытаюсь иронизировать, чтобы стало немного легче.

— Да, наверное, это не самое мое сильное качество, — произносит Тагир, начиная обрабатывать рану.

Мне становится так больно, что я, кажется, кричу во всю мощь легких, рыдаю. Когда все заканчивается, меня колотит озноб, я вся мокрая, лицо залито слезами. Моя нога перебинтована, Тагир приподнимает меня и сажает поглубже на сидение, накидывает на меня тёплый плед, чему я безумно благодарна. Кутаюсь в него, и только в этот момент, повернув голову влево, понимаю, что сижу на заднем сидении не одна. На меня с любопытством смотрит та самая пожилая женщина, которую я с интересом разглядывала на аукционе