Настольная книга сталиниста - Юрий Жуков

Такой же подход к определению «врагов» содержался в заключительном слове Молотова 2 марта. В отличие от Ежова, в декабре сообщившего о количестве арестов по парторганизациям, он информировал участников Пленума о числе уже осужденных по наркоматам и ведомствам: за пять месяцев репрессировали две с половиной тысячи человек. Правда, в это число не вошли данные по НКО и НКИД, а также по большинству республиканских наркоматов,[70]что вполне могло удвоить или утроить количество осужденных. Но даже и в таком случае столь огромная цифра все еще не давала оснований говорить о массовых репрессиях.

О «врагах» на Пленуме говорил в своем докладе и Сталин.[71]Он начал с осуждения зиновьевцев и троцкистов, неожиданно связав их с беспартийными «шахтинцами» и «промпартийцами», затронул международные дела — «капиталистическое окружение», сказал о новой опасности — «одуряющей атмосфере зазнайства и самодовольства, атмосфере парадных и шумливых восхвалений». К концу доклада он еще раз намекнул на все тех же троцкистов: «современные вредители, обладающие партийным билетом, обманывают наших людей на политическом доверии к ним как к членам партии», «слабость наших людей составляет… отсутствие проверки людей не по их политическим декларациям, а по результатам их работы». И еще назвал тех, кто должен был быть готов лишиться своих постов, партийных руководителей — 3–4 тысячи высших, 30–40 тысяч средних и 100–150 тысяч низового звена. Указал и срок — шесть месяцев, когда придется «влить в эти ряды свежие силы, ждущие своего выдвижения».[72]То есть перед выборами в Верховный Совет СССР.

По докладам Ежова, Молотова, Сталина, Кагановича, Ворошилова невольно могло сложиться впечатление, что суть Пленума и есть поиск «врагов», проблема «вредительства». Однако главным все же было другое — предстоящие выборы в Верховный Совет СССР, о чем говорилось в докладе Жданова, которым поначалу и хотели открыть Пленум. «Нам предстоят, — сказал он, — очевидно, или осенью, или зимой этого года перевыборы в Верховный Совет СССР и в Советы депутатов трудящихся сверху донизу по новой избирательной системе», которая даст мощный толчок к улучшению работы советских органов, ликвидации бюрократических недостатков и извращений в их работе. Потому-то «наши партийные органы, — подчеркнул Жданов, — должны быть готовы к избирательной борьбе. При выборах нам придется иметь дело с враждебной агитацией и враждебными кандидатами». «Тайное голосование, — предупреждал он далее, — предоставляет гораздо более широкие возможности отвода нежелательных и негодных с точки зрения масс кандидатур, чем это было до сих пор», при этом «партийные организации должны научиться отличать дружескую критику от враждебной. У нас нередко бывает так, что недовольство трудящихся отдельными недостатками и извращениями в деятельности наших советских органов расценивается и рассматривается как враждебная критика». И заключил: «Было бы очень вредным и опасным, если бы при новых выборах были повторены ошибки, имевшие место в старой тактике выборов и которые заключались в невнимательном отношении к кандидатурам беспартийных, когда в целях обеспечения партийного влияния в Советах беспартийные кандидатуры не пользовались необходимым вниманием и поддержкой, которые вытекают из основ большевистского понимания руководства и связи с массами.

Имейте в виду, что коммунистов в нашей стране 2 миллиона, а беспартийных «несколько» больше». «Если мы хотим, — продолжал Жданов, — добиться уважения у наших советских и партийных работников к нашим законам и масс к советской Конституции, — то мы должны обеспечить перестройку партийной работы на основе безусловного и полного проведения начал внутрипартийной демократии, предусмотренной уставом нашей партии». В заключение Жданов сказал о необходимости проведения тех мероприятий, которые уже содержались в проекте резолюции по его докладу: ликвидация кооптации; воспрещение голосовать списком; переход от открытого голосования к тайному; обеспечение неограниченного права отвода членами партии выдвигаемых кандидатур и неограниченного права критики этих кандидатур.[73]

Перестановка узким руководством доклада Жданова с первого места в повестке дня на второе оправдала себя полностью. После выступлений Ежова и Сталина члены ЦК не могли не поддержать предложенную им резолюцию. Тем более что собственно они должны были проголосовать всего лишь за точное соблюдение устава партии, а не за новое положение о выборах, которое весьма интересовало их, но о котором они так ничего и не узнали. В прениях, правда, этот вопрос все же прозвучал. Р.И. Эйхе, первый секретарь Западносибирского крайкома, заметил, что, мол, «следовало бы начать со скорейшего ознакомления с избирательным законом. До сих пор мы ничего не знаем». Однако Жданов не стал на него отвечать, предоставил это Калинину, который уклонился от прямого объяснения. Все «вопросы, — сказал он, — будут разрешены, когда будет обсуждаться проект… Опубликовывать раньше проект нет оснований. Обсуждаться проект, очевидно, будет на сессии, и вы тогда внесете свои поправки».[74]

Судя по всему, на этот раз ход Пленума вполне удовлетворил Сталина, который в заключительном слове 5 марта свел суть требующих быстрого решения задач к проблеме кадров — в основном первых секретарей обкомов, крайкомов и ЦК нацкомпартий. Прежде всего он объявил о том, что необходимо разграничить функции органов партии и исполнительной власти. Партийные организации, сказал он, будут освобождены от хозяйственной работы, хотя произойдет это далеко не сразу. «Для этого необходимо время. Надо укомплектовать органы сельского хозяйства, дать туда лучших людей. Промышленность, она крепче построена, и ее органы не дадут вам подменить их. И это очень хорошо». И пояснил: «Надо усвоить метод большевистского руководства советскими, хозяйственными органами, не подменять их и не обезличивать, а помогать им, укреплять их и руководить через них, а не помимо их».

Сталин пытался также внушить членам ЦК, что необходимо разделять бывших оппозиционеров на две категории. На лидеров и рядовых участников, думая и заботясь при том о судьбе последних. Вспомнил о тех 1,5 миллионах человек, которых исключили из партии по различным причинам начиная с 1922 г., и счел сохранявшееся негативное к ним отношение неверным, ничем не оправданным.

И, наконец, остановился на проблеме партократии, осудив зазнайство некоторых ее представителей. Для исправления положения Сталин предложил обязать всех секретарей пройти обязательное обучение или переподготовку на полугодовых курсах, которые скоро будут созданы.[75]Секретари понимали, что после курсов их скорее всего переместят, направят на какую-нибудь иную должность и не обязательно прежнюю, пусть даже в иной райком, обком или крайком. И Сталин, догадываясь о том, постарался подсластить горькую пилюлю. «Мы, старики… скоро отойдём, сойдём со сцены. Это закон природы. И мы бы хотели, чтобы у нас было несколько смен».[76]