Гости съезжались на дачу - Наталья Нестерова

Да, да, знаю, мое время истекло. Там в приемной сидят люди, я ворую вас у них.

Конечно, обязательно запишусь на следующий сеанс. Вру. Запишусь, если сама не выкарабкаюсь. Спасибо вам! Есть за что. Выслушали. Хороший психотерапевт, наверное, как хороший друг, ценен не тем, что говорит, а что умеет молчать и слушать. Ошибаюсь? Возможно. Даже наверняка. Такая натура. От неизвестных производителей. До свидания!

Ранним субботним утром за остановкой автобусов у станции метро припарковался большой внедорожник «Патриот». Из автомобиля вышел крупный пожилой мужчина, не толстый, но грузный, похожий на старый крепкий шкаф. Голова посажена прямо на плечи – точно круглая ваза на крыше гардероба. Огляделся спокойно, по-хозяйски и уставился на вытекающий из метро людской поток. Через несколько минут расплылся в счастливой улыбке, мигом превратившись из хозяина жизни в дурашливого простака.

Раскинул руки:

– Галя! Галочка!

Народ на автобусной остановке повернулся, чтобы посмотреть на женщину, которой возрадовался «шкаф». Но вместо дамы увидели мужика с сумкой на плече, тоже немолодого, с брюшком, напоминавшим засунутую под футболку половинку арбуза, лысоватую голову прикрывала холщовая кепочка.

Мужик шел, вихляя задом и жеманно закатывая глаза. Протяжно тянул:

– Мой Ангел!

Они обнялись, похлопали друг друга по спине.

– Тьфу! – скривилась сидевшая на лавке автобусной остановки женщина. – Совсем обнаглели.

– Они же старые, – недоуменно сказала девушка своему парню.

По ее представлениям, нетрадиционной ориентации могли быть только молодые люди, наряженные под девочек.

– Их трое, – ответил парень.

Третий присоединившийся к бесстыдной парочке был хорош. Высок, строен, в фирменных джинсах и расстегнутой клетчатой рубашке поверх черной майки, со стильными очочками на носу, в мокасинах из светлой замши. Он напоминал американского артиста из тех, что до преклонного возраста играют в вестернах лихих ковбоев.

Молодящийся ковбой обнялся с первыми двумя, называя их Галей и Ангелом, они же в ответ грубовато именовали его Харей.

Странные мужики сели в машину и укатили.

1

У Кирилла прозвище Ангел. От слова «ангина». Сорок лет назад в четвертом классе невыученный урок он объяснил учительнице внезапным приступом страшной ангины.

– Вчера была ангина, – уточнила она, – а сегодня и след простыл?

– Точно! – подтвердил Кирилл. – Такая ангина! – сокрушенно и театрально покачал головой. – Кровавая ангина, в смысле – очень гнойная, – никак не мог вспомнить правильное название недавней болезни сестры.

Класс покатился со смеху. Учительница поставила двойку по совокупности: за вранье и незнание урока. На перемене ребята потешались: «Вот идет кровавая ангина!» Потом прозвище сократилось до Ангела, никто не помнит, когда и почему. Скорее всего, от противного. Драчливого вруна Кирилла только в насмешку можно было назвать Ангелом.

Максиму прозвище придумывать не требовалось. Фамилия Харин легко трансформировалась в Харю. Он не обижался, потому что был очень симпатичным. «Ой, какая хорошенькая! Как зовут вашу девочку?» – спрашивали маму на улице. Лучше уж Харей быть.

Васю именовали женским именем Галя. Задали на английском рассказать про свою семью – «Май фэмэли». Васька топик (рассказ) не составил, но начало-то простое: «Меня зовут Вася (май нэйм из Вася), мою маму зовут Галя (май мазерз нейм из Галя)». Васька в первом же предложении выдал: «Май нэйм из Галя». Так Васька стал Галей.

Ангел и Галя сдружились, когда им было по двенадцать лет, и в их класс пришел новенький по фамилии Харин. Новенького следовало побить. Тем более, что смазлив, как девчонка. Но это и мешало.

Ангелу, возглавлявшему пацанов, собравшихся за школой, неприятно было бить по хорошенькому личику: кудрявые льняные волосы, голубые глаза. Вдобавок строен, будто эльф.

– Ну что, Харя, дать тебе по харе? – спросил Ангел и толкнул его в грудь.

– Попробуй, сопля вонючая!

Если бы новичок заскулил, стал просить пощады, сел на корточки, закрыл голову руками, его бы попинали слегка и отпустили. Но эльф не трусил, стоял гордо и обзывал их недоносками и жертвами неудачного аборта. Что такое «аборт», пацаны точно не знали, подозревали гадкое и оскорбительное. Харю отметелили за милую душу. Потом шли по улице и хвастались – как они его уделали. Ангел заметил, что среди них нет Гали. Около своего дома попрощался с ребятами, зашел в подъезд, подождал несколько минут и выскочил, рванул к школе.

Галя помогал Харе подняться и отчистить одежду, но только размазывал жидкую глину по школьной форме. Выглядел Харя жутковато, лицо в крови. Ангел не изо всех сил бил, по скользящей, просто ботинки новые и протекторы на них мощные. Если бы изо всех сил вмазал, то нос бы всмятку и зубы навылет.

– Ты это… – сказал Ангел.

– Я то, – ответил Харя. – Все нормально.

И заплакал. Не навзрыд, а тихо. Силился подавить слезы, не получалось, дергался, кашлял, икал.

– Ты это… – снова сказал Ангел.

– Все нормально, – повторил Харя, стирая ладонями кровь и слезы. – Мама. У меня только мама, отец бросил, она расстроится.

– Зависит, – сказал Галя.

Это было любимое словечко его отца. Когда приходил выпивши, на вечерние и утренние попреки мамы вставлял в паузах: «Зависит!» Он был Мастер с большой буквы, мог починить и трактор, и старинные часы. Получал копейки, трудясь слесарем в захудалом НИИ. Когда его вразумляли: можешь озолотиться, отвечал: «Зависит».

Они шли к дому Хари, и Ангел вдохновенно расписывал, как сейчас насочиняют, что на Харю напали бандиты, а они его защитили, отбили.

– Мама вряд ли поверит, – сомневался Харя. – Но не говорить же правды.

Эта женщина поверила бы и нашествию инопланетян, которые пытались похитить ее сына. Женщина-девочка. Не потому девочка, что невысокая и худенькая, а потому что смотрит как малолетняя дурочка, которая верит в принцев и что все люди добрые, и что было бы славно, ходи они с веночками на головах. Ангел и Галя точно знали: люди злые и вредные, другие не выживают, никаких принцев нет во всех мальчишеских категориях – от пяти до шестнадцати. Потому что дураков нет корячиться благородством. На дураках, они же принцы, воду возят.

Хотя обычно легко и вдохновенно врал Ангел, тут почему-то первым выступил Галя:

– На девушку напал плохой дядя. Ваш сын заступился.

Ангел подхватил:

– Мы подскочили, когда они, то есть он, плохой дядя, уже удрал. Поэтому Хар… ваш сын грязный, а мы чистые.

Ангел и Галя с обескураженным интересом наблюдали, как в простенькой, бедненькой квартирке (сами тоже не во дворцах живут, но тут было совсем уж скудно) разыгрывается сцена с заламыванием рук, причитаниями, охами, ахами, благодарностями, объятиями и поцелуями в щеки. Как в кино.