Ставка на тебя - Анастасия Ридд

Мама опускается на стул напротив и берет в руки чашку. Ведет себя немного настороженно, но вопросов не задает – как всегда безошибочно чувствует, что мне надо дать время собраться с мыслями.

Пока я медленно пью чай, она разглядывает меня взглядом, наполненным безграничной любовью и радостью, и я в очередной раз не могу сдержать своих эмоций. В уголках глаз снова собираются слезы. Мы с ней не сидели так почти два года, а два дня назад мой муж, из-за которого я почти перестала общаться с мамой, проиграл меня в рулетку.

– Санька, ну, говори уже, что случилось? – осторожно начинает мама, замечая, что я снова готова удариться в рыдания.

– Ты была права. Насчет всего, – сдавленным голосом произношу я, утыкаясь взглядом в центр кружки. Взглянуть в проницательные голубые глаза в этот момент мне оказывается не по силам.

– Сложный период в отношениях с Денисом? – предполагает она.

Тембр ее голоса меняется почти незаметно. В прошлом был такой период, когда она настаивала, чтобы я порвала с парнем, но вместо этого я выскочила за него замуж.

– Я собираюсь подать на развод, – признаюсь я, снова прокручивая в голове события жуткого вечера в казино и постыдный проигрыш.

– Это серьезное решение, Сашуль, – отмечает мама, поднимаясь с места. – Ты окончательно решила?

– Он игрок, ты знаешь, – отвожу глаза в сторону окна, избегая прямого взгляда матери. – Предпочитает жену азартным играм.

– Это болезнь, Саша, – тяжело вздыхает мама. – И, чаще всего, неизлечимая. Он снова проигрался?

– Проигрался, – подтверждаю я.

– Большие деньги?

– Он проиграл нечто большее, чем деньги, мам. Мое доверие, – шепчу тихо. – У меня есть чуть больше недели на то, чтобы подумать обо всем, но я чувствую – больше не смогу с ним оставаться… Как раньше уже никогда не будет. Я не смогу его простить.

Все, что говорю маме – это правда. Но не вся. Однако вывалить на нее все, что произошло со мной за последние два дня, я не могу. Хватит с нее беспокойства.

– Ты поэтому прилетела? Чтобы подумать?

– Отчасти, мам, – сдавленно отвечаю я. – В Москве есть дела.

– А остановилась где? Ты же знаешь, твоя комната всегда ждет тебя.

– Знаю. Но ты не волнуйся. Я уже обо всем позаботилась.

– Опять секретничаешь, Сань, – со вздохом говорит она. – Ну, как знаешь. Ты у меня девочка взрослая и умная. Знаю, что решишь все так, как нужно.

– Спасибо, мам.

В родительском доме я задерживаюсь до позднего вечера. Мы едим пирожки, потом снова пьем чай, готовим ужин… Опасных тем больше не касаемся, но зато я рассказываю ей о серии пейзажей, над которой работала в последние недели, а она – все, что знает о моих одноклассниках и друзьях с района, с которыми я потеряла связь. Только когда стрелка настенных часов над столом переваливает за шесть вечера, я начинаю собираться.

– Уверена, что не хочешь остаться? – спрашивает мама мягко.

– Уверена, – подтверждаю я, крепко ее обнимая. – Спасибо, мам. За все. И прости. Я постараюсь приезжать почаще.

Возле дома, в котором расположена квартира Крестовского, такси тормозит, когда на улице начинает темнеть. Расплатившись с водителем, я выхожу на тротуар, но еще до того, как успеваю приложить ключ к электронному замку кованых ворот, они гостеприимно открываются. Не знаю почему, но вместе с этим меня охватывает неясное волнение – будто бы то, что происходит со мной сейчас, лишь затишье перед бурей, которая уже набирает силу.

Интересно, Крестовский уже дома? Надеюсь, я успею спрятаться в своей комнате до того, как он вернется и мне не придется с ним объясняться. Так будет лучше для всех. Накануне вечером, после того, как он не захотел перекинуться со мной даже парой фраз о презентации Зимина, на которую сам же и притащил, я сроднилась с мыслью, что ему совершенно не интересна. Может быть, он даже жалеет, что затеял историю с залогом, а значит сам попытается поменьше со мной контактировать. В конце концов, он же сказал, что сложившаяся ситуация – наказание для Дениса, а не для меня. Возможно, мне стоит к нему прислушаться и не паниковать, потому что пока Крестовский ведет себя вполне достойно. Конечно, расслабляться не стоит, но и накручивать себя смысла нет.

Окрыленная этой мыслью и предвкушая спокойный вечер в уединении спальни, я миную двор и захожу в подъезд, где меня встречает встревоженный консьерж.

– Добрый вечер, вы вернулись, – говорит вежливо, но как-то уж очень торопливо.

– Здравствуйте, – отзываюсь я. – Все в порядке?

– Конечно, конечно, – отвечает мужчина, избегая смотреть мне в глаза. – Хорошего вам вечера.

Консьерж сам вызывает для меня лифт, ведущий прямиком в пентхаус Крестовского, и в тот момент, когда металлические створки почти смыкаются передо мной, я замечаю, как он тянет руку к телефону. Отчего-то это действие вызывает во мне приступ тревоги – я вдруг впервые всерьез размышляю о том, что может ждать меня в квартире, если я ошиблась в своих суждениях в отношении Стаса.

Ответ на свой вопрос я получаю очень быстро. Потому что первое, что я вижу, стоит лифту остановиться на нужном этаже – взбешенное лицо мужчины.

– Где тебя носило? – цедит Крестовский, бесцеремонно хватая меня за руку и дергая на себя.

Всего мгновение – и я оказываюсь тесно прижата к крепкому мускулистому телу, каждая мышца которого напряжена и пылает. Ошарашенная этой внезапной атакой, я не сразу нахожусь с ответом – только потрясенно смотрю на него, ощущая, как по спине бежит неприятный холодок. Но не только страх мной владеет – другое глубокое и темное чувство захватывает меня, сбивая дыхание, пустая мысли, наполняя грудь и низ живота волнительной тяжестью. Рефлекторно сглатываю, ощущая, как пересохло в горле, медленно выдыхаю и, задержав на секунду дыхание, жадно тяну новую порцию воздуха. В нос ударяет запах Крестовского – будоражащая рецепторы обоняния смесь лосьона после бритья, терпкого одеколона и мужского аромата, присущего лишь ему одному.

– Я спрашиваю, где ты была, – с расстановкой чеканит Стас, устав ждать от меня ответа.

– Я… Я ездила по делам, – отвечаю сдержанно, одновременно пытаясь вырвать руку из его захвата и отстраниться.

– Твое дело – десять дней находиться там, где я сказал, а не заставлять меня искать тебя! – бросает он с грубоватой прямотой и усиливает давление пальцев на мою кожу.

– Я не знала, что вы будете меня искать, – произношу в свое оправдание, презирая себя за предательскую дрожь в голосе. – Я думала…

– Много думаешь! – рявкает он. – А надо просто слушать то, что я говорю и предоставить мне возможность в эти дни думать за нас обоих.

– Вы не говорили мне, что я должна сидеть в этой квартире! — вспыхиваю я.