Чужая, или Академия воинов - Эльвира Плотникова

— Я не могу ничего объяснить.

— То есть как это не можешь?! — Карен грозно навис над ней, выкрикивая слова ей прямо в лицо. — Ты что же думаешь, часто наставники берут на себя вину своих подопечных? Да на моей памяти такое вообще впервые! Что за магию ты применила?

— Я не могу вам сказать, — еще тише произнесла Полина.

Она как будто чувствовала, что последует за этим коротким и дерзким ответом, и не ошиблась. Карен тут же занес руку для хорошей затрещины, и Полина зажмурилась в ожидании удара.

— Не трогай ее!

Она не заметила, когда в комнате появился Матвей, но он успел остановить Карена в самый последний момент, крепко схватив его за руку. Карен стряхнул Матвея на пол, как щенка, который вообразил вдруг, что может кусаться. И в этот момент, взглянув на Матвея, Полина по-настоящему испугалась. Она поняла, что Матвей полон решимости отстаивать ее до конца, а за драку с наставником его могли отчислить из Академии.

— Да как ты смеешь!.. — взревел Карен и набросился на Матвея, который едва успел подняться на ноги.

— Не надо! Остановитесь!

Полина вклинилась между ними, чтобы помешать случиться непоправимому, и тут же кулак Матвея скользнул ей по уху. Она вскрикнула скорее от неожиданности, чем от боли, но этого было достаточно.

Матвей, полный раскаяния, кинулся ее утешать, да и Карен странным образом успокоился, наблюдая за ними со стороны.

— Ну все, дети мои, вы доигрались! — наконец изрек Карен вполне обычным голосом. — Отстраняю вас обоих от занятий на две недели. Пэры будете отрабатывать на самой отдаленной ферме, которую только сможет найти Координатор. И я лично это проконтролирую. Выполнять немедленно!

— Слушаюсь, Магистр Карен, — поспешно ответила Полина.

— Слушаюсь, наставник, — повторил за ней Матвей.

По его голосу Полина поняла, что он расстроен таким решением, хотя, по ее мнению, лучше было провести две недели на подсобных работах, чем вылететь из Академии.

— Ты еще здесь? — Карен хмуро посмотрел на своего подопечного.

Полина поразилась перемене, которая вдруг произошла с Кареном. Только что он метал гром и молнии, а теперь, казалось, потерял к происходящему всякий интерес.

— Полина, собирай вещи. Я сам схожу к Клементине, — произнес Матвей и быстро вышел из комнаты, вслед за ним вышел Карен, больше не обращая внимания на Полину.

Догнав Матвея в парке, Карен некоторое время молча шел рядом, а потом спросил полушутливо-полусерьезно:

— И что это сейчас было?

Скосив глаза, Матвей успел заметить, что на мгновение Карен прикрыл ладонью знак Тура.

— Безобразие. Самое настоящее безобразие, — досадливо признался он. — Карен, прости. Когда я увидел, что ты хочешь ударить Полину, я…

— Предпочел ударить ее сам, — закончил за него Карен.

— Нет, это получилось случайно. Я… я не знаю, что на меня нашло.

— Да, наверное, то же самое, что заставило тебя принять на себя ее вину.

Матвею пришлось остановиться. Карен явно о чем-то догадался, а такие разговоры на ходу не ведутся.

— Я не понимаю, о чем ты…

— Брось, все ты прекрасно понимаешь, — перебил его Карен. — И мне это совершенно не нравится.

Сбитый с толку, Матвей промолчал. За годы ученичества он привык к своему наставнику — человеку суровому, но справедливому и незлопамятному. Карен легко выходил из себя по любому пустяку, но так же легко успокаивался, как только понимал причину того или иного Матвеева поступка.

Пока он размышлял, что же Карену удалось выяснить и что же ему так не понравилось, — уход Матвея от прямого ответа или то, что произошло ночью, — тот внимательно за ним наблюдал.

Сразу после общего сбора Карена вызвал к себе Учитель Камиль, глава Академии, и без обиняков заявил, что недоволен им как наставником. По словам Учителя Камиля выходило, что Карен полностью забросил свои обязанности по отношению к Матвею и тот в последнее время творит, что хочет. Например, отменяет занятия и отпускает свою подопечную за пределы Академии. Или ночью проводит с ней какие-то опыты в химической лаборатории, что строжайше запрещено. А сейчас он, откровенно говоря, попросту ломает устоявшиеся традиции.

Так что о происходящем в кабинете дежурного Учителя Карен узнал еще в кабинете главы Академии. Естественно, он вспылил — кому же понравится такой выговор. Но после стычки в комнате Полины все стало на свои места.

— Матвей, я сейчас с тобой как друг говорю, не как наставник, — мягко напомнил Карен. — Так что послушай дружеский совет: заканчивай свои… гм… шуры-муры, иначе у вас обоих будут большие неприятности. Самое меньшее — вашу пару разобьют, и тебе, да и Полине, придется все начинать с самого начала.

— По… почему? — Матвей был настолько ошеломлен, что даже не пытался ничего отрицать.

— А ты подумай на досуге, времени для этого у тебя будет предостаточно, — усмехнулся Карен.

Был уже поздний вечер, когда Матвей и Полина добрались до фермы, на которую их отправил Карен. Всю дорогу они шли пешком, потому что он запретил им снимать джайдеры, и воспользоваться пси-энергией они не могли. Полина так устала, что отказалась от ужина, предложенного хозяевами, и сразу отправилась на сеновал, где им предстояло ночевать.

Хозяева фермы, муж с женой, если и удивились, что им в помощь прислали девчонку, то ничем этого не выдали. Они долго извинялись, что из-за ремонта не могут разместить Воинов в доме.

— Я потому и попросил помощи, что приходится разрываться между домом и полем. Конечно, надо было позаботиться об этом с самого начала, но так уж получилось, — сказал мужчина.

Матвей заверил его, что сеновал — это просто замечательно, и что ночи совсем еще не холодные, и что мышей они не боятся. Он и в самом деле был рад добраться наконец до мягкой, душистой постели. Полина уже спала, с головой завернувшись в теплое одеяло.

Весь день они почти не разговаривали друг с другом. Матвей решительно отказался воспользоваться ритуалом дружбы, и Полина не настаивала. Она молча шла за ним по проселочной дороге, держась сзади и чуть поодаль. Они остановились только раз, чтобы перекусить и немного отдохнуть, но и тогда они обменялись всего парой вежливых фраз. Матвей заметил, что глаза у Полины красные — то ли от недосыпа, то ли оттого, что она потихоньку плакала. Он понимал, что она воспринимает его молчание, как наказание, но к серьезному разговору был пока не готов.

Утром Полину разбудили детские голоса. Сквозь сон она услышала, как кто-то тихо спросил:

— Интересно, а она проспит целый день?

— Не знаю, — прошептали в ответ. — Мама сказала, что ее нельзя будить. А она правда Воин?

— Наверное, раз ее прислали сюда. Хотя папа сказал, что он просил в помощь двух крепких парней, а не девчонку, которая к тому же спит, как сурок.