Великая кошачья революция - Андрей Анатольевич Горбунов

Его огненно-рыжий окрас за каких-то полчаса стал бледно-бежевым.

– Слышь, братуха, – самым уважительным тоном обратился Проблемадий к главному физкультурнику. – Мы, пожалуй, метнем наши лапы в обратный путь. Давай тут держи хвост по ветру. Если помочь надо, свисти. Ах да, чуть не забыл… А есть че по баранам? Поделишься, может, парочкой?

– Неа, – еле шевеля губами, прошептал Тренитург.

– Значит, вот так ты, Тренитург, с нормальными котами поступаешь, – состроил разобиженную морду Проблемадий. – Я тебя и оливочками угостил, и уважуху всяческую выказал. Да чего там – я тебя уже братухой своим стал считать. А ты, писистрат цараптанский, бараном поделиться не хочешь?

– Нет-нет, что ты, – залепетал царь.

– А че нет-то? Нужны мне твои бараны! Да я просто по-соседски хотел узнать, как дела идут. Не голодаете ли. А ты такую постанову выкидываешь. Ну что сейчас делать – придется тебе всех баранов нам отдать. Так сказать, чтобы перевести наметившуюся трагедию обратно в русло комедии.

– Не-е-е-ет! – в ужасе отшатнулся Тренитург.

– Ты че жадный, что ли?

– Нет.

– А че тогда для нормальных котов баранов зажал?

– Но нам ведь самим нечего будет есть!

– Та-а-ак, я смотрю, ты, братуха, опять дерзить начинаешь. Короче, слушаем сюда, соседи любезные. Сейчас подкатят повозочки. И вы без нервов, без импровизаций погрузите в них баранов.

– Нам самим еще и грузить?! – опешили цараптанцы.

– Я не понял, вам че, сложно помочь нормальным котам?

9

Пушок твердо решил дезертировать из Цап-Царапты в более курортные Котафины. И беляку было совершенно не нужно, чтобы ораторы приняли его за физкультурника. Кот собрался дождаться окончания барано-изъятия и проследить за ораторами до Котафин. А там уж он что-нибудь придумает. Задохлик распластался на наблюдательном посту и стал следить за разворачивающимся действом.

Немногим раньше из стана ораторов внезапно пропал незаменимый Ученый Котэлла, как прозвали его новые друзья. Умник окончательно разуверился в котафинской системе. Оказалось, что это не цараптанцы нападают на котафинян, а наоборот. А бедолагам физкультурникам приходится по мере моральных сил неумело отбиваться от прожорливых соседей. Ученый Кот знал, что больше не вернется в Котафины, и был решительно настроен просить у цараптанцев политического убежища. Справедливо рассудив, что спортсменам лучше не видеть его со своими врагами, Котэлла по дороге незаметно юркнул в ближайший куст. Палеокот осмотрелся по сторонам. Его внимание привлекла гора неподалеку. «Лучшего места, чтобы переждать словесную потасовку, не найти», – рассудил Ученый Кот и во всю прыть понесся на вершину…

Пушок поднял глаза на раздавшийся шорох и увидел того, с кем простился тысячи лет назад. Оба кота секунду недоверчиво протирали глаза, а потом радостно бросились навстречу друг другу. Когда эмоции улеглись, начался более предметный разговор.

– Ученый Кот, ты что здесь делаешь?

– Да вот, к цараптанцам собрался.

– К цараптанцам?! Твой мозг, видимо, существенно подморозило! Цараптанцы – самые невыносимые коты, которых я знаю. Они только и делают, что тренируются, – от слова «тренируются» Пушка всего передернуло. – Бери пример с меня, я бегу в Котафины.

– В Котафины?! Там совершенно нечего делать, если, конечно, в твои планы не входит смерть от обжорства или кома от бесконечных бессмысленных разговоров.

– Ты знаешь, лучше уж я помру от лишней бараньей ноги, чем от ее отсутствия! – Пушок, довольный своей фразой, заулыбался. Но уголки губ быстро вернулись в исходное положение. Беляк заметил разительные перемены в поведении друга. Его взгляд уже не пытался объять необъятное. И говорил кот как-то нехотя. Казалось, умнику совершенно безразлично, что происходит вокруг.

– Ученый Кот, у тебя все хорошо? Ты неважно выглядишь… Что случилось с тем словоохотливым котярой, который смеялся перед пастью саблезубых?

– С ним, Пушок, случилась жизнь… – и Ученый Котэлла рассказал другу историю своей трагической любви. – … от обжорства, представляешь!! Не проходит и дня, чтобы я не думал о Персефоне. Мне надо отвлечься. И, по-моему, спорт – лучшее лекарство.

– Да уж, сочувствую, дружище, – Пушок похлопал умника по спине. – Но, знаешь ли, мое сердце тоже разбито. Черная Красавица куда-то запропастилась. Давным-давно ее не видел. Неужели она меня разлюбила? Хотя, может, я сам ее бросил. С памятью в последнее время вообще беда. Вон, когда с тобой последний раз виделись, уснул неподалеку от нашей стоянки, а очнулся уже в Мургипте. Как туда попал – ни малейшего представления. Или вот как я добрался до Цап-Царапты, притом еще и отравленный этим карликом Живодёрком?

Пушок ожидал, что умник, как обычно, если и не даст готовые ответы на его вопросы, то уж точно обеспечит сотней разнообразных версий. Но Ученый Котэлла лишь скромно пожал плечами.

За разговором коты не заметили, что словесный террор на поляне уже закончился. Цараптанцы нехотя погрузили баранов в повозки ораторов и понуро двинулись в сторону дома. Котафиняне тоже не стали задерживаться – запрыгнули на краешки транспортных средств и, гогоча, отправились в путь.

– Эх, как времени мало, – вздохнул Ученый Кот, с тоской взглянув на Пушка. – Если все-таки не передумал бежать в Котафины, постарайся там подружиться с Лаврентиклом. Он у них председатель… и отец Персефоны.

– А ты, если еще хочешь жить в Цап-Царапте, как придешь туда, сразу найди царя Тренитурга. Скажи ему, что хочешь сдать нормативы и получить политическое убежище.

Старинные друзья обнялись, а затем разбежались в противоположные стороны.

10

Пушок не захотел проситься к ораторам в повозку. Он решил войти в контакт с котами уже в Котафинах. Но через пять часов пешего пути выяснилось, что цараптанцы и котафиняне не такие уж и близкие соседи. К этому времени беляк уже и рад был потеснее сойтись с ораторами, но обоз, увы, ушел. Куда идти, вопроса не возникало: на земле и траве виднелись отчетливые следы от колес. Пушок шел и шел, шел и шел, а граница с Котафинами на горизонте все не появлялась.

Когда заморыша окружили сумерки, его желудок совершенно некстати сообразил, что в Цап-Царапте сейчас время пусть плохонького, но ужина. Пушок больше не мог терпеть голод – он с головой нырнул в поле, по которому шел, и принялся жевать. Правда, выбор флоры был невелик. Кругом буйно произрастали только неприлично тонкие растения с мелкими бело-розовыми цветками. Вид у них был далеко не презентабельный. Зато на вкус зелень оказалась вполне себе ничего. «Очень даже ничего!» – причмокивая, резюмировал Пушок. Причем коту понравились не сами стебли и листья, а сок от них. Сладковатый аромат щекотал нос, зеленые ручейки, скользя вниз по горлу, приятно обдавали его нутро теплом. Скоро беляку стало так комфортно и спокойно, что он со спокойной совестью присел на землю.

– И куда я спеш-ш-шу? – с чуть заметными ухудшениями дикции поинтересовался сам у себя