Закон мести - Валерий Горшков

За время беспамятства он лишился плаща и пиджака, и теперь, в мокрой, перепачканной в грязи белой рубашке лежал лицом вниз у обочины какой-то узкой грунтовой дороги, связанный по рукам и ногам крепким капроновым шнуром. Как оказалось, стянутые веревками запястья Клима Митрофановича были соединены крепким буксировочным тросом с фаркопом стоящих впереди серых «Жигулей». Вокруг были только лес и тишина. Рядом с машиной стоял и курил, не спуская с него глаз, тот самый человек, который так вероломно поднял его с постели, где все еще оставалась красавица-фотомодель Анжела, выманил из дома, «выключил» при помощи электрошока и похитил. Окончательно осознав всю глубину постигшей его беды, Клим Митрофанович тихо заскулил и уперся умоляющим взглядом в стоящего рядом похитителя. В том, что тот не имеет никакого отношения к органам, Стацевич уже не сомневался ни на йоту. Менты никогда не действуют поодиночке и не пытают подозреваемых, привязав их, как чурку, к машине, и протащив на животе по шершавой, словно наждачная бумага, грунтовке. А ведь именно это сейчас предстояло испытать Климу Митрофановичу, если только… Если только он не сделает то, что потребует от него этот страшный человек с каменным лицом.

– Что… что вам от меня нужно?! – проскулил психологически уже сломленный депутат. – Я… я не знаю, в чем я виноват!..

– Неужели? – спокойно произнес незнакомец, щелчком отшвырнув сигарету в сторону Стацевича. – А ты подумай, падаль…

С этими словами Северов распахнул водительскую дверь «Жигулей», сел за руль и запустил двигатель. Клим Митрофанович, не веря своим глазам, завыл и стал изо всех сил дергать руками, пытаясь оторвать соединяющий его с машиной пружинящий синтетический трос, рассчитанный на нагрузку в несколько тонн. Извиваясь, словно скользкая гадюка, попавшая под рогатину змеелова, Стацевич вопил что есть мочи и божился, что расскажет все, но на похитителя эти вопли действовали не сильнее, чем укус муравья.

Включив первую передачу и до отказа выжав педаль газа, Сергей рывком тронул машину с места. Крик, вырвавшийся из перекошенного от боли рта депутата, перешел в утробный хрип…

Машина, набрав скорость, пронеслась по круто уходящей вправо лесной дороге метров триста и затормозила перед настежь открытыми, ржавыми и покореженными металлическими воротами. Въехав на территорию заброшенного танкового полигона, миновав два корпуса с выбитыми стеклами, «шестерка» остановилась на выложенной потрескавшимися бетонными плитами площадке. Не выключая мотора, Северов снял ставшие уже ненужными темные очки, вышел из машины и подошел к Стацевичу.

Вид его был ужасен. Рубашка изодрана в клочья. Сквозь стертую до самого мяса кожу сочилась кровь, левая щека напоминала пропущенный через мясорубку фарш.

Северов открыл багажник, расстегнул лежащую там спортивную сумку и достал оттуда автомат «узи». Вплотную подошел к распластавшемуся на земле Стацевичу. Смертельный провал холодного вороненого ствола автомата теперь смотрел Стацевичу прямо в лицо.

– Где девочка? – ледяным голосом спросил Сергей, глядя в выпученные, как у рыбы, неморгающие глаза мерзавца.

– Она… она в Сосновой Поляне… – сразу все поняв, прохрипел, с трудом выплевывая кровавую пену, Стацевич. Надрывно закашлявшись, он с мольбой взглянул на Северова и неподвижно застывший ствол «узи». – Я… не виноват… это… все… Кореец…

– Кореец?

– Да, это… была его идея… Я был против… похищения, но он… Ему срочно нужны… деньги. Сходняк в Москве объявил ему… смерть… за убийство… Самвэла. Он… хочет уйти в Норвегию… Послезавтра… самолет… Его ребята постоянно держали меня в… страхе. Я вынужден работать… на… них… Уже… два года… Кореец забрал у меня почти все… деньги… что были!

– Девочка жива? – жестко спросил Северов, чуть опустив ствол автомата и сняв палец с курка.

– Да… жива… – кивнул, дрожа всем телом, Стацевич. – Но… они убьют ее… если Фергер… сообщит в ментовку… или когда… получат деньги… – шлепая губами, как выброшенная на берег рыба, пролепетал депутат.

– Куда перевезли тех детей из твоего дома в Зеленогорске? – Губы Сергея сжались в узкую линию.

– Я… они… заставили меня… отдать им… дом!.. – И без того выпученные глаз Стацевича буквально вылезли из орбит. – Я не виноват!.. Это все Кореец!..

– Где дети? – глухо повторил Северов, испепеляя подонка взглядом.

– Не знаю… Клянусь… – с трудом выплевывал слова толстяк. – Он… прислал… людей… машины… и всех увез… Больше я ничего про… детей… не слышал… Только… кажется… Кореец однажды говорил… про… Репино…

– Тварь!.. – Северов, не удержавшись, изо всех сил пнул Стацевича ногой в живот. – Заставили, говоришь, да?! А кто тебя заставлял насиловать ту двенадцатилетнюю девочку, которой потом удалось сбежать?! Я уверен, что не ее одну ты лапал своими погаными руками и не над ней одной надругался в своем шикарном особняке!.. Что, не так?! Молчишь, гад?!. – Северов с омерзением смотрел на корчащегося возле его ног депутата.

Еще совсем недавно эта мразь чувствовала себя полубогом, который благодаря деньгам и связям находился выше закона, а сейчас, грязный, окровавленный и жалкий в своей трусости этот кусок дерьма лил слезы, доказывая, что не виновен!

– Я… не хотел… Меня заставили! – продолжал выть Стацевич, пытаясь подползти к Сергею и поцеловать ему кроссовки. – Клянусь!.. Не убивайте меня!.. Умоляю… Я… много чего… знаю… И про Корейца… и про других…

– Сколько человек охраняют девочку на квартире? – брезгливо отступив на шаг назад, бросил Сергей.

– Двое… или трое… я точно не знаю… – В глазах Стацевича промелькнула надежда. Надежда остаться в живых. – От него… все… отвернулись! Но с ним… всегда… рядом телохранитель… Череп… страшный человек!.. И еще… один или два… бритоголовых… Не убивайте… прошу вас!..

– Кореец с ними?

– Да… Ему… некуда деваться… его ищут… – сипло выдохнул Стацевич и снова зашелся в надрывном, выворачивающем наизнанку, кашле.

Сергей узнал все, что хотел. Пора было кончать с этим зажравшимся мерзавцем. Время бежало неумолимо, а дочь банкира все еще находилась в руках похитивших ее бандитов.

– Ты – грязный никчемный паразит, сосущий человеческую кровь! Для тебя самое главное – вкусно жрать, сладко спать и удовлетворять свою извращенную похоть с детьми! – Северов приподнял автомат и направил его ствол в лоб подонку. – Но больше ты не будешь поганить землю своим присутствием… Прощай, ублюдок! – Произнеся свой приговор, он нажал на курок.

Короткая автоматная очередь превратила череп Стацевича в подобие расколотого гнилого арбуза. Красновато-серые мозги вместе с костяной крошкой разлетелись по мокрому бетону.

Северов отвязал буксировочный трос от запястий мертвеца, снял его с автомобильного фаркопа и бросил в багажник вместе с автоматом. Схватив за ноги, оттащил обезображенный труп к заполненному черной водой подземному резервуару для танкового топлива, перевалил через торчащий из бетона металлический выступ и сбросил вниз. Тело «народного избранника» с глухим плеском скрылось под слоем черного мазута.