Солнечная буря - Стивен Бакстер

И все же вопросы оставались вопросами. Над новой планетой в изобилии парили Очи — серебристые шары, обладавшие странными геометрическими свойствами. Безмолвные и совершенно неподвижные, они словно бы внимательно наблюдали за всем происходящим и походили на множество автономных телекамер. Разве эти объекты могли иметь какое-то происхождение, кроме искусственного? Не являлись ли они орудием той силы, которая разорвала планету на части, а потом грубо слепила вновь?

Кроме того, возникал вопрос о временных рамках. Создавалось такое впечатление, что Мир создан как бы из образчиков людей на разных этапах эволюции: начиная с похожих на шимпанзе австралопитеков, живших за миллион лет до нашей эры, до представителей человечества разных исторических эпох. Но составление этого гигантского коллажа закончилось, насколько можно было судить, восьмого июня две тысячи тридцать седьмого года — в том срезе времени, из которого происходили Бисеза и ее товарищи. Почему на Мире не оказалось ничего из более далекого будущего? Бисеза размышляла, не означала ли эта дата чего-то вроде конца света, раз не было далее ничего, откуда можно было бы оторвать «лоскутки».

А потом ее, только ее одну, Очи перенесли домой — а может быть, это сделали далекие носители разума, управлявшие Очами. И она оказалась дома на следующий день, девятого июня две тысячи тридцать седьмого года, и увидела, как над Лондоном восходит зловещее солнце.

Бисеза была убеждена в том, что создание Мира представляло собой не какую-то природную катастрофу, а было осуществлено намеренно. Какой-то жуткий разум сделал это для своих целей. Но зачем нужно было рвать на части историю человечества? Зачем Очам нужно было находиться рядом, смотреть и слушать? Не могло ли это как-то быть связано с необычным поведением Солнца?

И почему ее перенесли домой? Конечно, она очень хотела вернуться к Майре. На Мире, глубоко страдая от одиночества и отчаяния, она умоляла Око спасти ее. Но при этом была уверена, что оно равнодушно к ее желаниям. Правильно было поставить вопрос так: для чего им понадобилось ее возвращение?

Бисеза, не выходящая из квартиры, билась над своим отчетом, старательно просматривала мировые новости, погружалась в воспоминания, пыталась что-то понять и решить, как быть.

На базе «Клавиус» после пары часов сна Шиобэн все еще ощущала «болезнь поясного времени» — вернее, лунного времени.

«Наверное, — думала она, — примерно так я бы себя чувствовала, прилетев из Лондона на другой берег Атлантического океана».

Чтобы освежиться, она решила принять душ. Ее зачаровали радужные шарики воды, выливавшейся из ситечка. Шиобэн постаралась вести себя, как подобает хорошей гостье: она не раскрывала шторы душевой кабинки до тех пор, пока всасывающая система не забрала всю древнюю воду из поддона, до последней молекулы.

Еще с борта «Комарова» она попросила Бада собрать на совещание как можно больше специалистов. Насколько она поняла, должны были присутствовать ведущие эксперты по Солнцу из работавших на Луне — от гелио-сейсмологов до тех, кто изучал электромагнитное излучение в различных спектрах — от радиоволн до рентгеновских лучей. Кроме того, ожидалось присутствие вундеркинда — светила в области нейтрино-астрономии, человека, который пытался «дунуть в свисток» перед девятым июня. До прибытия на «Клавиус» никто из ученых не должен был знать о том, чему посвящена миссия королевского астронома. Сохранялась строжайшая секретность.

Конференц-залов на Луне было очень мало — это вам не Карлтон-террас. Бад предлагал Шиобэн использовать для проведения совещания амфитеатр базы «Клавиус», но открытое пространство амфитеатра не годилось для этой цели.

В итоге убрали ряд перегородок в жилых отсеках, и получилось не слишком просторное, но удобное помещение, большую часть места в котором занимал «стол для переговоров», составленный из нескольких небольших столов. Бад установил клетки Фарадея[7]и глушители, чтобы исключить электронное прослушивание, а также активные генераторы шума во избежание подслушивания обычного. Даже Фалесу был возбранен свободный вход и выход: на то время, пока дверь была закрыта, внутри помещения позволялось действовать только «усеченному» клону электронного привидения Луны. Кроме того, системы, не зависимые от Фалеса, должны были просмотреть и подвергнуть цензуре поток информации после совещания.

Шиобэн все проверила сама, насколько сумела.

— Я не специалист, — призналась она Баду, — но мне кажется, что этого достаточно.

Он горячо проговорил:

— Очень надеюсь! Уж вам я скажу: мне всю плешь проели из-за этого совещания — и не только по части секретности. — Он поскреб макушку. — Я-то человек военный, мне к неожиданностям не привыкать. Ученые — вот кто терпеть не может, когда их отвлекают от работы.

— Могу посочувствовать, — сказала Шиобэн. — Но я тоже ученый, не забывайте. И прямо сейчас мои собственные проекты, можно сказать, утекают в песок.

Бад знал о ее работе.

— Но сейчас жизнь и смерть Вселенной могут подождать.

— Вот именно.

Она улыбнулась ему.

Пробило десять часов. Шиобэн вдохнула, выдохнула, и они вместе с Бадом вошли в комнату, где уже собралось много народу. Бад негромко прикрыл дверь, и Шиобэн услышала, как щелкнул секретный замок.

Она встала во главе стола. Двадцать участников совещания уже сидели на своих местах, разложив перед собой софт-скрины. Двадцать пар глаз смотрели на нее, и в этих взглядах выражалось все, что угодно: от апатии и нервозности до неприкрытой враждебности. Лампы дневного света на потолке горели ярко и безжалостно, и, несмотря на шумную работу системы циркуляции воздуха, в этой тесной коробке уже ощутимо припахивало потом и адреналином. Люди, на взгляд Шиобэн, выглядели непривычно: изношенная, много раз чиненая одежда, нарочито сдержанные движения, сформировавшиеся за годы жизни в тесных помещениях и смертельно опасной окружающей среде. Рядом с ними Шиобэн казалось, что она выглядит кричаще и излишне утонченно, что она, прилетевшая с солнечной Земли, чужая здесь, в этой тесной пыльной комнате на Луне.

«Все будет просто кошмарно», — подумала она.

Она знала о том, что большинство участников совещания — геологи, работавшие в разных направлениях. У многих из них были большие, натруженные и пропитавшиеся лунной пылью руки, привыкшие к работе с камнями. Шиобэн обвела ученых взглядом и двоих узнала в лицо — она видела их, просматривая материалы, подготовленные для нее Бадом. Михаил Мартынов — довольно стеснительный русский, ведущий специалист по солнечной погоде на Луне, и Юджин Мэнглс — молодой гений, эксперт в области нейтрино.

Вид у Юджина был отсутствующий. Казалось, ему трудно смотреть другим в глаза. Но он был необыкновенно хорош собой и в жизни выглядел лучше, чем на фотографиях. Великолепная кожа, открытое лицо с правильными чертами — ни дать ни взять синтезированная звезда поп-музыки. У Шиобэн вдруг чаще забилось зачерствевшее сердце. А, судя по тому, какие взгляды время от времени на Юджина бросал Михаил, красота юноши привлекала не только женщин.